полон рот забот. Дело-то плевое, капитан, преступники задержаны и обезврежены… В смысле, сначала обезврежены, а потом задержаны, так что палку в отчетности ты по-любому нарисуешь. Ну и я перед твоим начальством за тебя словечко замолвлю.

— Договорились, — в очередной раз вздохнул участковый и направился к двери. — Доброй вам ночи, товарищи.

— Спокойного дежурства, — сказал Сашка.

Едва дверь за участковым закрылась, Сашка вытащил из-под стола остатки пива и разлил по стаканам.

— За нашу доблестную милицию, — сказал он и немедленно выпил. — Не любят они нас, хотя, казалось бы, одно дело делаем.

Я посмотрел на часы. Время уже к полуночи, а мне завтра на работу.

— Намек понял, — сказал Сашка. — Мы с тобой, конечно, не договорили, но это не беда, в другой раз договорим. Шарик круглый, жизнь долгая, так что еще успеем.

— Угу, — сказал я.

Чего это вдруг он решил не напирать? Пауза для того, чтобы я осмыслил всю безвыходность своего положения? Или он надеется, что я как-нибудь отреагирую, чем здорово облегчу ему жизнь? Пущусь в бега или попробую проникнуть на заседание политбюро с бомбой в кармане?

Знать бы еще, в чем конкретно он меня подозревает и что из этого может доказать.

— А насчет Тимура твоего я попытаюсь разузнать, — сказал Сашка. — Какая у него фамилия?

— Без понятия, — сказал я.

— Обычная история, — согласился он. — А живет где?

— Знаешь, давай я лучше сам, — не признаваться же, что я и этого не знаю. Уж как-то совсем странно это будет выглядеть. — Не надо тебе во все это еще глубже лезть.

Если я об этом чуваке вообще ничего, кроме имени, не знаю, какого ж фига я за него на разборку вписался? Я, в общем-то, и сам этого до конца не понимал.

— Давай сам, — сказал Сашка. Во второй банке осталось еще немного пива, и он разлил его по стаканам. — Об одном только прошу, Чапай, глупостей не наделай.

— В смысле, сверх того, что уже наделано?

— Да в любом, сука, смысле, — вздохнул он. — Ладно, не бери в голову, сегодняшнюю историю я замну. Я просто искренне надеюсь, что никакого продолжения она не получит.

— Как будто это только от меня зависит.

— По крайней мере, наполовину, — сказал он. — Так что ты уж приложи усилия, лады?

— Угу.

Он допил пиво и побрел к себе, мурлыкая себе под нос «наша служба и опасна, и трудна».

* * *

Утром во дворе меня ожидала катастрофа.

Я увидел ее, как только спустился по лестнице и вышел из подъезда. Это было ужасное ощущение. Как будто ты слушаешь концерт номер два для фортепиано с оркестром Рахманинова, и он внезапно обрывается и тебе без всякого предупреждения включают Тимати. Мое и так не слишком хорошее после беседы с майором КГБ Сашкой настроение в один миг стало самым отвратительным из возможных.

Они покусились на святое… Они…

Кто-то спустил моей «ласточке» все четыре колеса, порезав шины ножом, разбил все стекла и обе фары, нацарапал гвоздем неприличное слово на капоте, а потом этим же гвоздем повредил краску… да вообще везде, за исключением разве что крыши. Почему я вчера об этом не подумал и не проверил сразу? Почему не вышел во двор после того, как на нас напали? Какого черта я вообще не ставлю машину на какую-нибудь охраняемую стоянку, а паркуюсь под окном? Девяностые же грядут…

Насколько я разбирался в реалиях этого времени, я не просто попал на деньги. Тут все куда сложнее.

Запчасти в дефиците, запчасти тут фиг найдешь, тем более, приличную резину, а кузовной ремонт… да на это могут уйти месяцы… а фары?

Да и черт с ними со всеми, но эти люди покусились на мое. Не знаю, может быть, для них это чистый бизнес, но для меня это — очень личное.

Ударив по «ласточке», они ударили по мне. А я всегда бью в ответ.

Руки сами с собой сжались в кулаки. Признаться честно, еще вчера я и не задумывался о всей этой ситуации с местными гопниками, поскольку моя голова была забита скрывающимися в тумане войны проблемами с КГБ, но теперь…

Что ж, я не хотел этого, я вовсе не собирался искать новой встречи с Лехой Лобастым, и был готов забыть о его существовании, но это было вчера.

Теперь же у меня возникло неодолимое желание познакомиться с ним поближе.

Эх, Леха, Леха, ничему тебя жизнь не учит. А ведь я совсем не собирался продолжать эту историю, я вообще собирался забыть о твоем существовании, но ты сделал все, чтобы мне о нем напомнить.

Значит, ты выбрал смерть.

* * *

Если бы кто-нибудь из преподавательского состава видел меня во время сегодняшних занятий, он мог бы подумать, что я рассеян и отвлечен, но на самом деле я был собран и насторожен и обдумывал план. После шестого урока я вошел в мальчишескую раздевалку, нашел там Степку Воронкова, который выглядел самым опасным пацаном в классе, и позвал его для разговора.

— А что я сделал-то? — не без вызова спросил он.

Но разговаривать с ним при всех я не хотел, так что взял под локоть и вывел в коридор.

— Да в чем дело-то, Василий Иванович? Я ж ничего…

— Я знаю, — сказал я. — Мне твоя помощь нужна.

— Опять козла двигать будем?

— Нет, с козлами я без тебя разберусь. Ты Тимура знаешь?

— Какого еще Тимура?

— Не морочь мне голову, — сказал я. — Того самого Тимура.

Вряд ли у нас тут две группировки, во главе которых тезки стоят. Хотя, надо признать, у Тимура группировка-то была сильно так