крыши. При сильном желании, подкреплённом финансами, можно было попасть даже на престижное кладбище «Энзен-Вестховен». Но… заплатив за место на тридцать лет вперёд, родственники не освобождаются от ухода за могилой. Не будут ухаживать, получат предупреждение. А затем могила просто исчезнет – с кладбищенскими местами в стране напряжёнка.

Оказаться однажды на свалке Андрею не захотелось, и он переключил внимание на «кладбищенские леса». «Обрести вечный покой на лоне природы сейчас не просто модно, но и престижно, – с удивлением прочёл он на сайте одной похоронной фирмы. – В нашу базу данных уже занесено пятьдесят четыре тысячи жителей Германии, пожелавших быть погребёнными на лесном кладбище». Шнайдер перенес в свой электронный блокнот координаты нескольких фирм-владелиц лесных участков и стал просматривать варианты надгробий.

Традиционно-немецкие, с предельно лаконичными данными, его совершенно не привлекали – ни тебе фотографии, ни эпитафии, ни доброго слова о покойном. Не могила, а выгребная яма. Он за ценой не постоит, но такую плиту себе отгрохает… Самую оригинальную из всех возможных.

Просидев за компьютером до утра, Шнайдер нашёл-таки то, что искал – электронное надгробие, позволяющее просматривать фотографии покойного прямо на могиле. Верхняя её часть, в форме кленового листа, скрывала помещённый в стальную платформу двенадцатидюймовый LCD-экран, который служил для просмотра фотографий. Под ним находился блок памяти объёмом в триста мегабайт, на который и «закачивалась» информация. Работало это чудо на солнечных батареях.

«Бомбово! – восхищённо воскликнул он, всегда питавший слабость к техническим новинкам. – Цена, конечно, аховая – одна электронная наполняющая тянет три тысячи. Стало быть, всё удовольствие обойдётся кусков в восемь. «Выстебон», однако, но если учесть, что он в твоей жизни последний…».

Ближе к полудню Андрей созвонился с изобретателем чудо-надгробия и перегнал на его компьютер около сотни своих фотографий. Для подписания договора тот явился к клиенту на дом. Уважил, так сказать, – нечасто родственники усопших бывают столь щедры.

Увидев невредимым человека, чьи фото он собрался «закачать» в блок памяти, мастер оторопел. «Хорошо, что выжил. Плохо, что из ума», – подумал он с досадой. Стараясь не выдать своего смятения, мужчина выслушал все пожелания «покойного» и попросил его внести предоплату.

Как ни странно, клиент выписал ему чек. С виду, настоящий. Опасаясь, что у спрыгнувшего с мозгов клиента «задвиг» скоро пройдёт, он решил изготовить надгробие в рекордно короткие сроки.

После ухода мастера Андрей тяжело опустился в кожаное кресло. На него вдруг накатили такое отчаяние, такой страх одиночества, что он жалобно заскулил. Сначала тихонько, закусив губу, затем в голос. Слёзы бежали по небритым щекам, из горла вырывались всхлипы, в районе солнечного сплетения нестерпимо жгло. Андрей чувствовал себя таким беспомощным и ничтожным, каким в последний раз ощущал себя лет тридцать назад.

Его, тогда десятилетнего сорванца, завхоз детдома заподозрил в краже огнетушителя и на всю ночь закрыл в подвале. Дрожа от холода и страха, он сидел на ящике с хозяйственным мылом и глотал душившие его слёзы.

По углам шуршали осмелевшие в ночи мыши. Откуда-то сбоку доносился непонятный гул, похожий на стоны привидений. В густой сетке спускающейся с потолка паутины поблёскивали красные огоньки, напоминавшие глаза вампира. Сам же потолок был похож на свод пострадавшей от взрыва пещеры. По всей его поверхности змеились многочисленные трещины. Андрюхе казалось, что с каждой минутой они становятся всё больше и больше. Что пройдёт час-другой, и этот каменный свод обрушится вниз, погребя его под собой.

Ничего более жуткого доселе переживать ему не доводилось. Закутавшись в пыльный мешок из кусачей дерюги, он плакал, и не было рядом ни одной живой души, с которой можно было бы поделиться нахлынувшими страхами.

И вот спустя десятилетия – всё тот же привкус горечи и страха. «Один, совсем один, – повторял Андрей, как заведённый. – Не с кем даже словом переброситься. Хотя…»

В его мозгу что-то щёлкнуло, словно тумблер переключился, и перед глазами возникло предложение Макса, нацарапанное на плакате «Stop-Aids»: «Если вилы припрут к горлу…». Припёрли!

Андрей бросился к телефону, дрожащей рукой набрал номер земляка. Ему уже было всё равно: наркоман тот, гомосексуалист, чудик, извращенец, зомби… Главное, чтоб он сказал: «Алло!». Но Макс трубку не снял – ни утром, ни днём, ни вечером. Рухнула последняя надежда на контакт с равным себе, «положительным» типом.

Следующие несколько недель Шнайдер провёл на «автопилоте», не ощущая хода времени, которое сменялось для него лишь днём и ночью. Он жил в сумеречном мире, из которого были изгнаны все эмоции. Андрей больше ничего не читал, телепередачами не интересовался, в интернет не заглядывал. Единственное, что ему не надоедало, это просмотр собственных фото разных лет, «закачанных» в блок памяти надгробия, которое уже неделю «украшало» его балкон.

«Вот так в сороковник и заканчивается путь земной, – беседовал он со своим фотоклоном, стоящим под пальмой с сигарой в зубах и кокосом в руках. – Знать бы только: за что? Я, конечно, не праведник, но ведь и не самый плохой человек на свете… Как ты считаешь?».

Накачанный загорелый мачо, каким ещё совсем недавно был Андрей, самоуверенно улыбался, глядя на своё жалкое подобие. Видать, он и в самом деле не знал ответа на этот непростой вопрос. «Никто, абсолютно никто не желает со мной общаться, – простонал Шнайдер, удаляясь в квартиру. – А ведь могли бы, ради приличия, позвонить, поинтересоваться: «Не подох ли ты еще?»

В этот момент у самого его уха зазвонил телефон. От неожиданности Андрей выпустил из рук жестянку с арахисом. Солёные орешки раскатились по паркету, оставляя за собой дорожку из мелкой соли.

– Шнайдер! – произнёс он дрожащим от волнения голосом.

– Дрешер! – ответили ему на том конце.

Воцарилась неловкая пауза, прерывать которую звонивший не собирался.

– Ну, и…? – не выдержал Андрей.

– Это я тебя спрашиваю: «Na und?», – повторил его вопрос по-немецки назвавшийся Дрешером.

– Больной, что ли?

– Что есть, то есть – нездоров. Только ведь ты мне звонил, а не я тебе…

Сердце Андрея бешено заколотилось.

– Макс? – выкрикнул он радостно. – Тот, который: «…одна голова хорошо, а полторы лучше»?

– Он самый.

– Что ж ты так долго молчал? Я тебе столько раз звонил!

– Я друга недавно схоронил, – тихо произнёс тот. – Ни видеть, ни слышать никого не хотел. Сегодня первый день, как на форум высунулся… Так что, не серчай…

– Я тоже скоро умру, – доверительно сообщил Шнайдер. – Надгробие прикольное уже прикупил, место на кладбище зарезервировал, со способом самоубийства определился – с моста в Рейн сигану – и был таков.

– А я до последнего буду карабкаться, – выдохнул Макс.

Они проговорили часов пять, а то и все шесть. Андрей, что называется, дорвался до свободных ушей. За один вечер он выложил собеседнику всю свою подноготную. Рассказал о детдоме, фиктивном браке, частой смене сексуальных партнёрш, праздновании юбилея, убийственной смс-ке, визите в СПИД-центр, поведении бывших друзей,