Бритоголовый громила кивнул, мерзко ощерив редкие зубы. Хоттабыч (хотя, правильней будет Ваххабитыч) что-то резко скомандовал по-чеченски. Черные одобрительно зацокали на своих шконках. Тройка боевиков стала неторопливо приближаться.

Горилла по центру, лысоватый мутант с монобровью слева и ухмыляющийся джигит в синих триканах соответственно справа. Мелькнула мысль начать долбиться в дверь, пусть переведут в другую хату. Но суровый выживальщик внутри меня отбросил эту идею. Не переведут. Все это спецом устроено, чтобы сломать Санька. Гребаная система! Стопудов, черные забашляли нехилые бабосы, чтобы устроить показательную казнь. Вон, уже некоторые подоставали телефоны, снимают на камеры.

— Карощий попка, Саид! — усмехнувшись, произнес монобровый. — Моженно я первий буду, э?

— Нэт, я первий! — возразил громила. Он уже был рядом, возвышаясь на две головы. — На калэни, сюка!

Его перекачанная рука легла на ширинку, волосатые пальцы принялись расстегивать пуговицы.

Вот и все, Санек, настал твой последний час. Потому что живым я им не дамся. А их много, очень, блять, много. Может, если поглядеть снаружи, вид у меня был испуганный, но внутри я концентрировался, отбрасывая ненужные мысли, собирая всю энергию в свои смертоносные кулаки. Как учил мой тренер по рукопашному бою.

Я медленно вдохнул, ярость текла по жилам кипящим обжигающим маслом. Выдохнул, усиливая это состояние. Я сильнее этих уродов! Сотни убитых врагов подтвердили бы это. Со мной моя несокрушимая воля, со мной опыт смертельных боев на аренах Постапокалипсиса. Работать будем жестко!

Боксер, видать что-то почувствовал в этот момент, его брови сошлись, как две заниженные приоры на перекрестке. Черный в триканах, тоже что-то уловив, принял позу каратеки. Зато монобровый слева ничего не отдуплял. Все так же глупо хмыкал, держа руку в кармане. По любому там заточка. С него и начнем.

В следующий миг я, круто развернувшись, заехал ему с локтя.

Смачный хруст ломаемой переносицы. Блеснула заточка в слабеющих пальцах. Забрал, не забыв сломать ему руку. Тело улетело башкой в парашу. Все, монобровый не боец. Минус один. Саид, взревев, махнул кулаками-гирями. Но это животное было чересчур медлительно. Я легко уклонился. И… чуть не пропустил вертушку синих триканов. Блокировал. Подсечка. Чурка на полу, но вновь подпрыгивает. Мимо лица просвистел массивный кулак, впечатываясь в дверь. Саид обиженно взвыл.

Я прыгнул в сторону. Надо держать дистанцию. Самый опасный сейчас — каратека. Подобравшись, как хищник перед броском, он шел кругом, неотрывно глядя мне в глаза. Перехватив заточку обратным хватом, я ждал атаку. Но в этот момент Саид, откинув его в сторону, бросился на меня. Снова уход. Я мог бы пробить его сразу в несколько незащищенных мест. Не стал, это все равно, что лупить в стену. Вместо этого, кувыркнувшись, рассек заточкой связку на его массивной ноге.

Жалобно взвыв, огромная хуйня пала, опрокидывая ближайшие шконари с кавказцами. Хаос. Вопли. Прилетал удар, в башке зазвенело. Каратист насмешливо смотрел на меня. Я пырнул заточкой. Мимо. И в то же время удар по руке выбил оружие. Чурбан в триканах каким-то образом обошел сзади и поймал меня в удушающий захват.

Ах ты, сука! И я сделал то, чему не учили в спортивных школах. Но это смертельный поединок. Выстрелив, как кобра, моя свободная рука вырвала глаз каратеки. Сначала один, и тут же второй. Лишенный оптики зверь пронзительно заорал, хватка ослабла. Я тут же вскочил, подхватывая заточку, и на глазах охуевших южан сожрал глаз. По камере пролетел вздох ужаса. Самые смуглые хари побелели в этот миг.

Саид, прыгая на одной ноге, пытался схватить меня. В лапе его ножка от табурета. Я подпрыгнул, отскочил от стены и оказался на широком мясистом загривке. Не дав опомниться, пятерней схватил за обе глазницы, оттягивая голову, и в следующую секунду перерезал ему глотку от уха до уха. Старик за столом вздрогнул, фонтаны крови чертили красивое граффити на всех поверхностях. Я откинул корчащееся тело. Победа придала мне сил. Кто следующий?

Хоттабыч, сверкнув глазом, начал выкрикивать отрывистые команды. Со всех шконок прыгали черные тени. Звон стекла. У многих в руках появились «розочки». Вся кодла бросилась в атаку. Но меня уже было не остановить. Сорвав одну из веревок, на которых сушились джигитские труханы, накинул одному на горло. Захрипев, брюнет повалился под ноги остальным. Не теряя ни секунды, я бросился в это месиво. Я прыгал прямо по чернявым головам. Треск! Крики! Удары! Брызги крови! И смерть, смерть, смерть!

Время будто замедлилось. Сверху с бешеным воплем летит волосатый орангутанг. Хватаю лампочку и прямо в раскрытую пасть. Апперкот и яркая вспышка. Готов. Стало темно, только светят фонари сквозь окошко и телевизор. Еще двое прыгают с двух сторон. Телек я надел на башку одному. Второму под дых и выпад заточкой. Успел только увернуться от кровавой струи. Я почти добрался до Хоттабыча. На его защиту кинулся горец с челкой до глаз. Едва успеваю увернуться от его предательского клинка. О, кальян! Я раскрутил его за шланг, как пращу. На! Горячие угли полетели в небритое ебало. Шипение, Вонь горелой шерсти. Я оборвал вопль точным ударом в сердце.

Старый бросившись к двери, барабанил, бился:

— Памагитэ! Убивают! Беспредэл!

Я двинулся за ним, перешагивая трупы. Что-то не спешит охрана. Видать, у этих пидаров указание — не обращать внимания на шум из этой хаты.

— Иди сюда, козлина! — Я схватил за бороду и ушатал его башкой в дверь.

— Саща, слущай, падажди! — стонал Хоттабыч. — Ты что натворил, э? За такое пажизнынный светит! В «Белый лебедь» паедешь! Там наши братья сидят, они будут мстить тебе!

— Да мне похуй! — Резкий удар и мертвое тело сползло на пол, оставляя на железной двери темный кровавый след.

Когда вертухаи вломились в хату им предстала очень живописная картина. Десятки дохлых горцев в разных позах валялись на полу, свисали, высунув язык, со шконок, один башкой в параше. Никто не шевелился, об этом, естественно, я не забыл позаботиться. Сам я сидел, скрестив ноги в позе лотоса в дастархане и наслаждался спелыми виноградинами, отправляя их в рот, одну за одной. Ну, что вы на это скажете, мусора поганые?

Глава 26

На ментов нападать не стал. И это не из-за душевной доброты, давно испепеленной ядерной войной. Просто штамповочным прессом навалилась усталость. Схватка не прошла даром для моего организма. Болят кулаки, связки, все тело в синяках. Глупо пройти эту смертельную передрягу и нахватать мусорских пуль своей драгоценной тушкой.

Конечно, они