Всадник спешился, осмотрел дом и спрятался в тени деревьев. Он свистнул, и лошадь последовала за ним. Хотя теперь Гуннора его и не видела, она знала, что всадник наблюдает за домом. Что ж, пока что можно передохнуть. Гуннора почувствовала навалившуюся на нее усталость, зубы застучали от холода. Она вывела пальцем на земле «ису», свою сильнейшую руну, надежную подругу и союзницу. И все же силы «исы» не хватило, чтобы избавить Гуннору от страха. Девушка вздрогнула, когда дверь сарая распахнулась.

— Что ты тут делаешь?

Замо сильно изменился, словно они не виделись не два года, а двадцать. На его лице пролегли глубокие морщины, кожа напоминала кору старого дерева, волосы поседели, под ними уже обозначилась лысина, во взгляде читалась тревога. При виде Гунноры эта тревога сменилась раздражением. Ссутулившись, мужчина вошел в сарай.

Но Гунноре сейчас было не до волнений Замо. Она поспешно зажала ему рот ладонью и прошептала:

— Тише!

Он удивленно посмотрел на невестку и, почувствовав ее панику, ссутулился еще больше.

— Всадник… — прошептала она.

— По-моему, он уехал.

Значит, Замо его тоже видел.

— Нет, не уехал! Он прячется за деревьями и следит за домом. Если он меня найдет… мне конец.

На лице Замо проступило привычное туповатое выражение, но уже через мгновение мужчина вновь вспыхнул от гнева. Гнева, причины которого Гуннора не понимала.

— Но почему ты спряталась именно здесь? — не выказывая и тени сочувствия, осведомился лесник.

— Поверь мне, я предпочла бы любое другое место. Но мне нужен приют… хотя бы на эту ночь.

Она понятия не имела, как будет выкручиваться завтра, только надеялась, что после долгих часов тщетных поисков христианин оставит эту идею и ускачет прочь.

Но, похоже, Замо не был готов приютить ее даже на одну ночь.

— Ты не скрывала, как ненавидишь меня и мне подобных, — а теперь я почему-то должен тебе помогать?!

Она видела его ярость. Гуннора даже не подозревала, что Замо способен на столь сильные чувства.

— Замо, я твоя невестка!

— Ты язычница. Ты прокляла Сейнфреду, чтобы она не понесла от меня ребенка, признай это!

Только теперь она поняла, откуда в нем столько злости, почему он так постарел за эти годы. Гуннора никогда не думала, что бездетность станет мукой не только для Сейнфреды. В душе Замо плескалась боль… мучительные сомнения в своей состоятельности… раздражение из-за вечных упреков матери, мол, он женился не на той женщине.

— Это неправда! Я сделала все, чтобы избавить ее от бесплодия!

— Ты лжешь!

Замо схватил ее за плечи, собираясь вышвырнуть из сарая. Его ногти были черными, кожа — мозолистой, а руки — сильными. Но Гуннора не уступала ему в силе, жизнь в лесу закалила ее.

— Прошу тебя, не надо! Ты же слышал, что я тебе сказала! — Она сжала его руку. — Там, в лесу, меня поджидает человек, который хочет меня убить. Сейнфреда тебе не простит, если ты меня ему выдашь!

Услышав имя жены, Замо остановился. Он задумчиво смерил невестку взглядом и вздрогнул, когда послышался стук копыт. Как Гуннора и предполагала, христианину не хватило терпения устроить засаду.

— Пожалуйста, — взмолилась она.

Замо задумался, вздохнул и отпустил ее.

— Ладно, прячься, а я попробую его отвлечь. Но если мне это удастся, ты должна будешь мне услугу!

Гуннора кивнула. Дать ему это обещание было легко, и она не подозревала, насколько быстро ей придется отдать долг.

Гуннора опустилась на землю, прижалась лбом к коленям и зажала ладонями уши. Она не хотела слушать разговор Замо с христианином, не хотела раздумывать над тем, поверит ли убийца лжи лесника, не хотела смотреть, как всадник убивает ее зятя, чтобы войти в дом.

Какое-то время она слышала только шум собственной крови, и эта песнь была печальна.

«За последние годы ты ни на шаг не приблизилась к цели, ты ходишь кругами, у тебя нет дома, нет семьи, которая защитила бы тебя. И теперь тебе приходится полагаться на лесника-франка, когда-то просто туповатого парня, теперь же мужчины, исполненного ненавистью к тебе».

Она отняла руки от ушей. Может быть, лучше слышать шум боя, чем этот насмешливый голос в собственной голове.

Но не было ни боя, ни кровопролития, только шепот. Заржала лошадь, послышался перестук копыт, и всадник ускакал. Как Замо удалось от него избавиться?

Гуннора не могла в это поверить.

— Выходи, все в порядке! — Замо заглянул в сарай.

— Ни за что! — Гуннора судорожно заломила руки. — Этот человек так просто не сдастся, он вернется!

— Не посмеет.

Гуннора чуть не рассмеялась. Чем мог Замо пригрозить мужчине, у которого были и конь, и меч? Мужчине, готовому рубить этим мечом головы ни в чем не повинным людям?

— Но…

— Я сказал ему, что в моей хижине сейчас гостит могущественный господин. Он никогда не осмелится бросить этому господину вызов.

Девушка удивленно распахнула глаза.

— Кто мог прийти к тебе в эту чащобу?

— Посмотри сама!

Гунноре хотелось спрятаться, закрыться в этом сарае, но любопытство победило. К тому же она вдруг поняла, что сколь бы Замо ни злился на нее, он не стал бы лгать.

Она выглянула из сарая и увидела то, что заставило христианина уехать. У дерева стоял конь с роскошным седлом из блестящей кожи и посеребренными стременами.

От отца Гуннора многое узнала о лошадях, и хотя она разбиралась в них не настолько хорошо, как он, девушка сразу поняла, что это не простой конь. Его владелец должен быть богат. Сказочно богат.

— Кто… кто ваш гость? — Голос Гунноры дрогнул.

Ее вновь охватила паника. Что, если у того христианина был подельник?

Замо вдруг ссутулился еще больше. Только сейчас Гуннора вспомнила выражение тревоги на его лице, когда он вошел в сарай.

— Я не назвал тому человеку его имя. Но тебе скажу, — хрипло ответил он. — Ричард, герцог Нормандии, заблудился в лесу и искал у нас приюта.

И опять кровь вскипела в ее жилах, но на этот раз Гуннора не стала зажимать уши ладонями. Ей вспомнилось, как отец рассказывал ей о новой родине: «Раньше Нормандия была лишь узкой полоской земли на севере франкского королевства. Наши соотечественники и викинги из Норвегии совершали туда набеги, а король франков не мог их остановить. Тогда он решил заключить с ними мир. Он передал эти земли в лен предводителю викингов. Для этого предводителю, викингу по имени Роллон, пришлось принять крещение. После него землями Нормандии правил его сын, Вильгельм Длинный Меч. Теперь же трон герцога перешел его внуку Ричарду».