тот не упал. Они начали осыпать друг друга градом тяжелых ударов. Олаф увидел меня, и с дубиной в руке направился в мою сторону. Мы бежали друг на друга, и вдруг он замахнулся и кинул в меня свою дубину. Я не успел увернуться, и дубина ударила меня область солнечного сплетения, и я рухнул на землю, задыхаясь. У меня начались судороги, я не мог дышать, казалось, что дубина пробила меня насквозь и застряла во мне. Меня тошнило, в глазах потемнело, было такое ощущение, будто мои легкие кто-то крепко сжал в своих руках, и не дает мне набрать воздуха в них.

Тем временем, Тод свалил с ног Тиля, и залез на него, осыпая его ударами. Он поднял руку для очередного удара, но в этот момент Карл, который все-таки выбрался из ямы под ковчегом, в прыжке скинул его с Тиля, и начал избивать его также, как тот секундой ранее избивал Тиля. Олаф, заметив, что Тоду нужна помощь, побежал в его сторону. Подбежав к Карлу сзади, он вытащил нож, и с бокового размаху ударил его в область печени. Карл схватился за бок, и Тод сразу же скинул его с себя.

– Бежим назад! – крикнул Тод, у которого все лицо было в крови, Олафу, и они вместе побежали к двери, где их ждал Руди, не принимавший участия в этом бою. Тод, опираясь на Олафа, быстро поднялся в ковчег, и спустя мгновение дверь закрылась.

Глава 41

Изгои спешно закрыли за собой дверь ковчега, и с облегчением вздохнули. Олаф все еще был возбужден, и ходил из стороны в сторону. В данный момент ему больше всего хотелось выйти, и добить их, в особенности, Свена, которого они считали «своим». В правой руке он все еще сжимал окровавленный нож. Кровь стекалась к кончику ножа, и оттуда капала на пол. Волосы на голове Олафа были взъерошены, одежда, которую он успел поменять после утренней погони за Свеном, была чистой, но промокшей насквозь, в отличие от одежды Тода, который, зайдя в ковчег, уперся спиной к корпусу и скатился на пол. Одежда его была полностью в грязи, сложно было определить какого цвета она у него. Он без конца протирал лицо грязными руками от крови, которая, не останавливаясь, текла по лицу. Было заметно два серьезных рассечения: одно над левой бровью, другое под правым глазом. Также кровь шла из носу.

Олаф все еще ходил из стороны в сторону, его обуревали эмоции, кровь в нем кипела. Желание громить, крушить била в нем ключом. Он раз за разом бросал взгляд на Руди, который сидел напротив Тода, у другой части корпуса, обняв колени. Одежда на нем была чистой и сухой. Он дрожал от страха, и не сводил глаз с Тода. Его зубы отбивали дробь в такт каплям дождя, которые неустанно били по корпусу ковчега.

– Руди, – послышался зловещий голос Тода, который медленно поднял окровавленное лицо на Руди. Левый глаз у него заплыл от ударов, а правый был прикрыт из-за крови, которая текла из рассечения над бровью. Один лишь вид Тода мог внушить страх даже самому бесстрашному человеку в мире. Руди опустил голову, и старался не смотреть на Тода.

– Руди, – повторил Тод еще более грозно, – какого черта ты даже не вышел из ковчега? – продолжал Тод, с усилием произнося каждое слово. Руди молчал. Олаф, который остановившись, ждал, что ответит Руди, подбежал к нему, и сев на одно колено, прорычал прямо в ухо:

– Ты чего молчишь? Язык что ли проглотил? Руди сидел как окаменевший, отвернув голову вправо. Олаф приставил нож к его правой щеке и заставил обратить к себе лицо Руди.

В это время, Тод, с трудом поднявшись на ноги, направился в их сторону. Подойдя к ним вплотную, он не говоря ни слова, отстранил Олафа, и окровавленной рукой с размаху влепил пощечину Руди так, что все его лицо оказалось в крови Тода. Даже до Олафа, стоявшего поодаль, долетели капли крови. Этой же рукой Тод сжал скулы Руди и заставил его посмотреть на себя.

– Вглядись в мое лицо. Расскажи мне, что ты чувствуешь? Не молчи, – кричал Тод. – А хочешь знать, что чувствую я? Я чувствую боль, ужасную боль. И причина этой боли не это все, – он показал на свое лицо, – а твое предательство, Руди. Вы с Олафом всегда были для меня как младшие братья. Я никогда не давал вас в обиду. И этим ты отплатил мне за это? Как ты мог сидеть и смотреть, пока они избивали меня? Как у тебя сейчас хватает совести сидеть тут? Нож Олафа, воткнутый мне в спину, причинил бы мне меньше боли, чем твой поступок. Тод нанес еще несколько оглушающих ударов ладонью по лицу Руди.

– Ты так и не научился, Руди. Ударь же меня в ответ, почему ты сидишь и не хочешь дать мне сдачи?

– Оставь его, Тод. Это гиблое дело, учить бабу быть мужиком, – вставил Олаф.

– Заткнись, – резко повернувшись в его сторону и угрожая указательным пальцем, прорычал Тод. – Я либо сделаю из тебя мужчину, либо убью тебя, – продолжил он, вернувшись к Руди. Руди продолжал молчать и прятать глаза. Тод, с трудом поднявшись на ноги, ушел к своей кровати и рухнул на нее.

«Я либо сделаю из тебя мужчину, либо убью тебя». Эти слова все еще отдавались эхом в голове Руди.

– Не забудь приготовить ужин, домохозяйка, – с презрением бросил Олаф, и, плюнув в его сторону, прошел к своей кровати. Ярость захлестнула Руди, от злости его бросило в жар и сбилось дыхание, сердце яростно колотилось в груди. Он чувствовал, что если он сейчас же не выплеснет эмоции, то они разорвут его на части изнутри. Но он также понимал, что если даст волю эмоциям, то Олаф разорвет его на части в прямом смысле этого слова. Страх взял вверх над эмоциями, потихоньку он восстановил дыхание, и успокоился. «Я либо сделаю из тебя мужчину, либо убью тебя» снова пронеслось у него в голове.

– Вы еще пожалеете об этом…

Глава 42

Я стоял на четвереньках, пытаясь восстановить дыхание. Я медленно втягивал в себя воздух и также медленно выдыхал его, опасаясь очередных судорог грудной клетки и боли в легких. Через некоторое время дыхание нормализовалось, и первое, что я увидел, поднявшись на ноги, это то, что двери ковчега закрыты. Рядом с ковчегом лежал Свен,