Брови ее взметнулись.

— Вас это действительно волнует?

Я пожал плечами.

— Я парень заботливый, и моей нянюшкой была иссола.

— Нет, это было нетрудно. Просто времени ушло немало. — Она наклонилась и достала из-под кресла небольшой сверток, завернутый в бумагу цвета отжимков от красного вина. Передала его мне. — А с вашей стороны?

Я кивнул.

— Заглядывая в будущее, я предвижу, что у вас не будет надобности искать новое помещение много-много лет.

— И?

— И все. Мне больше ничего не понадобится, так что я вряд ли вернусь, разве что нахлынет внезапное желание помолиться.

Все, кого я знаю, наверняка заметили бы что-то наподобие "хотите, порекомендую пару местечек", или даже "можете не торопиться". Но Жрица была атирой и просто кивнула.

Дошки и Вен ждали там, где я их и оставил, и пристроились следом за мной. Следущим местом назначения стал парк Черных Лебедей, тихое маленькое местечко, где был пруд, выщербленные каменные скамейки и несколько деревьев. Хорошее местечко, чтобы расслабиться, потому что здесь никто не подберется незаметно. Я уселся и развернул сверточек.

Простенькая подвеска, черный джарег на серебряной цепочке, примерно в пол-ладони размером. Я надел ее через голову и просунул под колет, чтобы подвеска легла на кожу на груди. Джарег был чуток холодноват, но больше ничего не чувствовалось. Больше ничего и не будет. Пока я жив.

* * *

— Я полагаю, — уточнила я у татуировщика, — вы вряд ли скажете мне, как оно действует?

Он казался смущенным.

— Простите, госпожа. Тут нужен предсказатель, но даже тогда…

— Ничего, все в порядке, — ответила я, внезапно придя в хорошее настроение, несмотря на уколы: очень уж редко меня зовут "госпожой". Надо почаще общаться с торговцами.

Чтобы отвлечься от входящей под кожу иглы, я осмотрела лавку. Ничего особенно интересного: шторы, стол, полка для чернил, образцы его собственных работ — в основном наброски и пара дешевеньких пси-эстампов, — а над дверью эмблема его Дома, креота. Я попыталась уделить чуть больше внимания предметам искусства, но интереса они не вызвали никакого.

— Но, — проговорила я, — вы знаете, что это такое?

— Это ваш проводник по Дорогам Мертвых, госпожа. И позволю высказать надежду, что он вам не понадобится еще много-много столетий.

— Спасибо, — кивнула я, но беседа на том и оборвалась, и мое внимание вынужденно вернулось к игле.

Я попробовала вновь:

— А у вас в семье такой есть?

— Да, госпожа, это струна с узлами, завязанными через различные промежутки, они соответствует вариантам выбора, с которыми нам предстоит столкнуться.

— Точный?

— Предсказан для моего поколения, так что искренне на это надеюсь.

— Что ж, для вашего же блага надеюсь, что так и есть, и что, как вы ранее сказали, он не потребуется вам еще очень долго.

— Благодарю, госпожа. А у вас? — Вопрос был слишком смелым, но я же сама подняла столь интимную тему, так?

— Боюсь, уже слшком старый. Семья пыталась найти более новый, но пока не получалось.

— Верю, этот послужит должным образом, — проговорил он.

Чернила, которыми он пользовался, были голубыми, как цвета моего Дома, и я уже видела переплетающиеся линии, с отмеченными там и сям точками поворотов. Когда-нибудь эти линии, покрывающие мою левую руку от запястья до локтя, останутся единственным указателем, которому я смогу следовать. Не скоро, надеюсь, но однажды так и будет. И как говорил мой отец, лучше обзавестись таким в молодости и закрыть вопрос, чем всю жизнь провести в поисках и волнениях, а вдруг не получится.

Иглы продолжали свою работу, узор расширялся.

* * *

Я пришел в себя с зудящей спиной и без рубахи.

— Спина чешется, — объявил я всем, кто мог находиться рядом.

Рядом явно был Шенди.

— У Доливара чешется спина, — сказал он. — Вероятно, это никак не связано с тем, что он полуголый валялся на траве. Я бы подумал о мистическом объяснении.

Я выдал несколько мистических объяснений его жизни и сел. Мы снова находились в лагере, разбитом на поляне в перелеске. Взгляд вокруг — горят костры, солнце как раз встает над восточными холмами, пробиваясь сквозь ветви деревьев, а Хертаэ полирует наконечники копий. Над небесах Утренняя Змея, она вскоре уползет и вернется лишь к ночи, но пока еще оберегает нас, если вы верите в подобные вещи. Великмесяц высоко в зените, однако уже бледнеет, потому что становится светло; до восхода Малмесяца еще девять дней. Нос мой почуял завтрак. В завтрак я верю.

— Что произошло? — спросил я.

Тивиса отозвалась:

— Ты не помнишь?

Я покачал головой, она заболела, из чего я сделал кое-какие умозаключения.

— Я получил по башке во время налета.

Она кивнула.

— Тебе нужен кто-то, кто просто был бы рядом и время от времени орал "ложись".

— Непременно этим займусь. Чем меня свалили?

— Топором. Ты успел отклониться и получил обухом, а не лезвием.

— Топором. Откуда у них топоры?

— Этого ты тоже не помнишь? — фыркнул Шанди. — У них оказалась кузница. Мы увидели ее во время налета, ты велел уничтожить ее, а потом тебя свалили.

— Кузница уничтожена?

— Нет. Там была Сетра. Мы сбежали.

— Кто меня вытащил?

Тивиса указала на Ротру.

— Она, и Шанди помог.

— Кто-нибудь пострадал?

— Ты.

— Кроме меня?

— Кое-кто из