КОРРЕД, чудовище из многочисленного семейства Strigoformes(см.), в зависимости от региона именуемый также корриганом, руттеркином,румпельштыльцем, кренчиком либо месмером. Одно о нем можно сообщить — вреден доневозможности. Это такой, прямо сказать, дерьмогнусник, такой сучий хвост, чтони о внешности евонной, ни об обычаях писать мы не станем, поскольку истинноговорю вам: жаль слова тратить на эту дрянность.

(Physiologus)

Колонный зал дворца Монтекальво заполнял аромат,представляющий собой удивительную смесь запахов старинных деревянных панелей,истекающих воском свечей и десяти разновидностей духов. Десяти специальноподобранных ароматических смесей, коими пользовались десять женщин, восседавшихза круглым дубовым столом в креслах с поручнями в виде сфинксов.

Напротив Фрингильи Виго сидела Трисс Меригольд всветло-голубом, застегнутом под горлышко платье. Рядом с Трисс, держась в тени,устроилась Кейра Мец. Ее огромные серьги из многофасеточных цитринов то и делоразгорались тысячами манящих взгляд розблесков.

— Прошу продолжать, мазель Виго, — поторопилаФилиппа Эйльхарт. — Нам не терпится узнать окончание истории и предпринятьсоответствующие шаги.

На Филиппе — что случалось с ней исключительно редко — небыло никаких драгоценностей, кроме приколотой к киноварного цвета платьюбольшой камеи из сардоникса. Фрингилья уже успела ознакомиться со сплетней изнала, кто подарил Филиппе камею и чей профиль на ней вырезан.

Сидящая рядом с Филиппой Шеала де Танкарвилль была вся вчерном, лишь самую малость украшенной бриллиантами. У Маргариты Ло-Антиль набордовом атласном платье было литое золото без камней. Зато у Сабрины Глевиссигв колье, серьгах и перстнях красовались любимые ею ониксы, гармонировавшие сцветом глаз и одежды.

Ближе всех к Фрингилье сидели обе эльфки — ФранцескаФиндабаир и Ида Эмеан аэп Сивней. Маргаритка из Долин выглядела, как всегда,по-царски, хотя ни прическа, ни карминовое платье сегодня, в виде исключения,не похвалялись излишеством, а диадема и колье отливали пурпуром не рубинов, аскромных и со вкусом оправленных гранатов. Ида же Эмеан была одета ввыдержанные в осенних тонах муслин и тюль, столь тонкие и воздушные, что дажепри едва ощутимом сквознячке, вызванном движением обогреваемого из единогоцентра воздуха, они порхали и трепетали словно анемоны.

Ассирэ вар Анагыд, как обычно в последнее время, вызывалаудивление элегантностью скромной, но изысканной. В небольшом декольтеоблегающего темно-зеленого платья красовался одинокий изумрудный кабошон взолотой оправе на золотой же цепочке. Холеные ногти, покрытые очень темнойзеленью, придавали композиции привкус истинно чарующей экстравагантности.

— Мы ждем, мазель Виго, — напомнила Шеала деТанкарвилль. — Время идет.

Фрингилья откашлялась.

— Наступил декабрь. Пришло Йуле, потом Новый год.Ведьмак успокоился настолько, что имя Цири уже не всплывало в каждой беседе.Вылазки на чудовищ, которые он предпринимал регулярно, казалось, поглощают егобез остатка. Ну, скажем, не вполне без остатка-то…

Фрингилья понизила голос. Ей почудилось, будто в лазурныхглазах Трисс Меригольд промелькнула вспышка ненависти. Но в конце концов этомог быть просто отблеск мерцающего пламени свечей. Филиппа хмыкнула, поигрываякамеей.

— К чему такая скромность, мазель Виго? Мы среди своих.В обществе женщин, которые знают, что, кроме удовольствия, дает секс. Все мыпользуемся этим инструментом, когда возникает потребность. Продолжайте.

— Если днем он еще как-то пытался демонстрироватьнезависимость и гордыню, — заговорила Фрингилья, — то ночами был полностьюв моей власти. Говорил мне все, пел дифирамбы моей женственности — учитывая еговозраст, достаточно, надо признать, щедрые. А потом засыпал. В моих объятиях,припав устами к моей груди. В поисках, полагаю, суррогата материнской любви,которой не знал никогда.

Теперь-то уж она была уверена, что это не отблеск свечей.«Хорошо, извольте, ревнуйте, завидуйте, — подумала она. — Завидуйтемне. Благо, есть чему завидовать».

— Да, он был всецело в моей власти.

* * *

— Возвращайся в постель, Геральт. Ведь не рассвело еще,черт побери!

— У меня контракт. Надо ехать в Помероль.

— Я не хочу, чтобы ты ездил в Помероль.

— У меня контракт, и я дал слово. Управляющийвиноградниками будет ждать меня у ворот.

— Все твои вылазки на чудовищ глупы и бессмысленны. Чтоты хочешь доказать, убивая в пещере очередное страшилище? Свою мужественность?Я знаю способы получше. Короче — возвращайся в постель. Не поедешь ты ни вкакой Помероль. Во всяком случае, не так быстро. Управляющий может подождать,кто он такой, в конце концов, твой управляющий? Я хочу заниматься с тобойлюбовью.

— Прости. У меня на это нет времени. Я дал слово.

— А я хочу заниматься любовью!

— Если хочешь присутствовать при моем завтраке, начинайодеваться.

— Ты меня не любишь больше, Геральт. Ты меня больше нелюбишь? Ответь!

— Надень то перламутрово-серое платье, что саппликациями из норки. Оно тебе очень к лицу.

* * *

— Он был всецело под моими чарами, исполнял любое моежелание, — повторила Фрингилья. — Делал все, чего я от неготребовала. Так было.

— Да верим мы, верим, — невероятно сухо произнеслаШеала де Танкарвилль. — Продолжай.

Фрингилья кашлянула в кулак.

— Трудности были с его компанией, — сновазаговорила она. — Странной шайкой, которую он называл дружиной. Кагыр МаурДыффин аэп Кеаллах, который все время приглядывался ко мне и краснел от натуги,пытаясь меня припомнить. Но никак не мог, потому что в Дарн Дыффе, родовомзамке его дедов, я бывала, когда ему было лет шесть или семь. Мильва, девица напервый взгляд задиристая и строптивая. Однако мне дважды довелось застать ееплачущей в уголке конюшни. Ангулема — ветреное дитя. И Регис Терзиефф-Годфрой.Тип, раскусить которого я так и не сумела. Вся эта шайка влияла на ведьмака, ия не могла этого нейтрализовать.

«Хорошо, хорошо, — подумала она, — не поднимайтетак высоко брови, не кривите рты. Погодите. Это еще не конец. Вы еще услышите омоем триумфе».