А дел в государстве много. Удельные князья, будучи на Москве, клянутся в преданности. Они бьют себя в грудь, мол, не допустим измены и своеволия, а в своих уделах, особенно в дальних, забывают о клятвах, устраивают бесчинства, вершат самосуд. Нередко такое вытворяют, что сами становятся хуже разбойников. Людей псами, медведями травят. За малейшую провинность секут розгами, сажают в клетки, как диких зверей. Хуже всего, что постоянно грызутся между собой.

А на всех разве управу найдешь? Многое надо менять в корне. На это требуется время.

Потому Василий и возносил молитвы Господу, просил, чтобы Всевышний позволил ему завершить задуманное, передать государство в руки подросшего сына. Потом можно будет спокойно уйти в мир иной. Господь рассудит, как прожил жизнь земную раб его Василий. Суд Божий строг, но справедлив. Каждому воздастся по делам его. Великий князь прошептал молитву, перекрестился и приложился к иконе, которую всегда держал при себе.

Тем временем вновь пошел дождь. На сей раз мелкий, по-осеннему нудный.

Великий князь поежился, отвернулся от окна повозки, стал поворачиваться и почувствовал боль на сгибе левой стороны бедра. Он устроился поудобнее, боль утихла, и Василий забыл о ней. Думы перенесли его в прошлый месяц.

Тогда он так же собирался ехать в Волоколамск на охоту. Но во вторник 12 августа гонец от рязанского воеводы князя Андрея Ростовского принес весть о приближении войска крымских татар под предводительством самого Сап-Гирея. Василий тотчас послал за своими братьями и отправил московских воевод в Коломну, на берег Оки. Там собралось большое войско.

Татары подошли к Рязани в пятницу, 15 августа, и пошли на приступ города. Однако рязанцы во главе со своим воеводой отбили атаки басурман. Сап-Гирей приказал своим ордам жечь посады. Татары палили все, что попадалось под руку, разорили все волости вокруг Рязани, захватили в плен многих людей.

Великий князь повелел разбить татар. Из Коломны вышло войско князя Дмитрия Федоровича Палецкого. Он привел ратников на реку Осетр, где получил известие, что крымские татары встали лагерем в десяти верстах, в селе Беззубово. Русское войско выступило против них и разгромило крупный отряд неприятеля. Воины князя Палецкого побили врагов, часть захватили живыми да отправили на Москву.

А вот князь Овчина-Телепнев попался на уловку татар. Он знал замашки безбожников, а все одно в горячке допустил роковую ошибку. Ту самую, которой даже молодой княжич Дмитрий Ургин, не имевший боевого опыта, но наученный отцом, избежал под Казанью в 1524 году. Войско Овчины-Телепнева дошло до передовых татарских разъездов и без труда одолело их. Басурмане побежали.

Князю Овчине надо было остановиться, дождаться других воевод. Но он погнался за врагом, предвкушая скорую и славную победу. Татары увлекли за собой русских ратников, привели в засаду и столкнули с многочисленным войском Сап-Гирея. Рать воеводы Овчины-Телепнева была разгромлена.

Татары без промедления начали отступление, ожидая за собой погони. Русские дружины преследовали их, однако так и не догнали, вернулись обратно ни с чем.

Василий распустил войско, позволил братьям отправляться в свои уделы и вернулся из Коломенского, где находился эти дни, в Москву. Тогда-то и собрался Василий в монастырь Живоначальной Троицы, откуда сейчас ехал в Волоколамск.

Собираясь в путь, он узнал от близких людей, что в среду, 24 августа, когда солнце начало подниматься, верх его был будто саблей обрублен. Затем оно уменьшилось до трети своих обычных размеров и приняло вид небесной ладьи. Только к пятому часу светило стало прежним. На небе же все время было светло и безоблачно.

Нашлось немало толкователей дивного явления. Едва ли не все они связывали чудо с тем, что лето 1533 года выдалось жарким, сухим, со множеством больших лесных пожаров, дым от которых кое-где курился до сих пор. Но некоторые говорили, что знамение явит за собой какое-то изменение в государстве. Великий князь не видел небесного знамения, хотя и верил именно этим людям. Вот только он не мог понять, какие именно изменения произойдут в государстве. Впрочем, такие толкования могли остаться пустыми рассуждениями.

Боль на бедре опять дала знать о себе.

– Да что это такое? – вполголоса проговорил он.

Елена уже очнулась от дремы, услышала его.

– Что произошло, государь?

– Неможется мне, Елена, боль в бедре появилась, чувствую слабость.

Княгиня пересела к мужу, взяла его руку в свои ладони.

– У тебя жар, Василий. Знобит?

– Есть малость. Наверное, простыл.

– А боль отчего?

Великий князь улыбнулся.

– Откуда же мне знать? Я не лекарь.

– Оголи бедро, я посмотрю, что там.

– Не здесь, Елена, и не сейчас. Приедем в Озерецкое, там посмотрим.

– Воля твоя, государь.

День покатился к закату. Дождь прекратился, но небо оставалось хмурым. Дул холодный северный ветер.

Показалось село Озерецкое. Вскоре возок остановился у большого дома, из которого выбежали староста с помощником.

Князь Ургин преградил им дорогу и приказал:

– Остановитесь! Великий князь с семейством сам выйдет к вам. – Он взглянул на Тимофеева. – А ты, Гриша, с Филимоном Мухой, Гордеем Степановым и Иваном Бурлаком осмотрите хоромы, усадьбу, государевы покои и детскую. Всю челядь во двор, чтобы проход в светлицу был свободным.

– Сделаем, князь!

Ургин открыл дверцу возка. Федор стоял рядом, Матвей Гроза держал коней. Егор Лихой и Андрей Молчун выехали навстречу мужикам и бабам, спешившим к великокняжескому семейству, посмотреть, поклониться. Не каждый день заезжают в село высочайшие гости.

Колычев принял на руки полусонного Ивана. Великая княгиня вынесла младшего сына Юрия. На удивление Дмитрия, Василий с трудом покинул возок. На его бледном лице отражалась мука.

Дмитрий поддержал великого князя под локоть и спросил:

– Что с тобой, государь? Неужто вдруг захворал?

– Видать, захворал, Дмитрий. – Василий вздохнул. – Ты помоги мне дойти до дома, да так, чтобы незаметно было для народа.

– Все слышать тебя желают.

– Знаю. Передай людям, не до них сейчас. Устал, мол, государь, отдохнет, тогда и выйдет. Пусть расходятся. Придет время, позовут.

Ургин передал приказ великого князя Егору Лихому. Тот переговорил с крестьянами. Мужики и бабы, привыкшие к покорности, выслушали его и разошлись.

Дмитрий помог Василию дойти до дома, провел в светлицу. Великий князь присел на лавку, застеленную дорогим ковром, охнул и прилег на бок. Боль прожгла бедро.

Ургин склонился над князем.

– Государь, вижу, тебя поразил нешуточный недуг. Может, за лекарями на Москву гонца послать?