Под руководством городовых приказчиков Дмитрия Волынского и Алексея Хозникова работный люд продолбил лед, вколотил столбы, соорудил мост. На это ушло два дня. Василий, тяжело страдавший, провел их в селе Воробьево.

Вечером субботы Дмитрий Ургин вызвал к себе Трофимова.

Тот явился немедля и спросил:

– Зачем звал, князь?

– Скажи, Гриша, кто у нас поутру повозку с великой княгиней и детьми сопровождать назначен?

– Гордей Степанов, Иван Бурлак, Федор Колычев. Да и ты должен быть при Иване.

– Значит, так, Гриша, в шесть утра бери с собой Филимона Муху, Матвея Грозу, Егора Лихого и Андрюшу Молчуна, да езжай-ка к Москве.

– Зачем, Дмитрий?

– О том, что мост у Нового монастыря поставили, слыхал?

– Как и все.

– Так вот, ставили его спешно, по льду, столбы в дно вбивали. А коли работники спешили, то могли и напортачить. По мосту же поедут возки с великим князем, его супругой, детьми и свитой. Что будет, если хоть один столб вбит не так, как надо, или допущена еще какая оплошность?

– Известно что. Рухнет мост

– Тогда возки под лед пойдут. Оттуда уже никого не вытащить.

– Зачем говоришь такое? За работой следили городские приказчики.

– В том и дело, что приказчики. А им что? Приказали быстро мост соорудить, они и послали на работы первых попавшихся людей. Гриша, мы должны быть готовы к худшему. А посему езжай с названными ратниками к переправе и стой там, покуда все возки по мосту не пройдут. Коли что случится, то ты и твои люди должны спасти семью великого князя. Ты понял меня, Гриша?

– Как не понять. Только зря все это!

– Ты стал много вольностей допускать, Гришка. Я и наказать могу, не погляжу на то, что ты мне близкий родственник. Может, тебе надоело на службе государевой быть, в кузню потянуло? Скажи, отпущу.

– Да что ты такое говоришь, Дмитрий? Я же клятву великому князю давал.

– Так исполняй ее, не болтай впустую. Ступай!

Рано утром часть особой стражи во главе с Григорием Тимофеевым спешно покинула Воробьево.

А чуть позже, когда встало солнце, возки великого князя, его супруги с детьми и многочисленных бояр двинулись к Москве. Дмитрий Ургин, Федор Колычев, Гордей Степанов, Иван Бурлак ехали рядом с Еленой и княжичами. К Василию Дмитрий приставил Федора Шлягу.

Погода стояла солнечная, легкий морозец серебрил снега на полях, чуть покалывал щеки. Кони шли легко.

Подъезжая к городу, Дмитрий обратился к Колычеву:

– Оставайся, Федя, здесь, а я проскачу к мосту, погляжу, на месте ли Гриша с людьми.

– Ты начальник, Митя, волен делать, что считаешь нужным. Только Гришу можно и не проверять. Он на месте.

– Все равно поеду. На душе, Федя, неспокойно. Чую, опасность недалече затаилась. А рядом мост. Большая беда может случиться.

– На все воля Божья, Митя. Езжай, мы здесь и без тебя управимся, если что.

Дмитрий пришпорил коня, обогнал возок великого князя и поскакал к мосту. Он издали увидел своих ратников.

Навстречу князю выехал Тимофеев.

– Как видишь, Дмитрий, мы на месте.

– Вижу. Как мост?

– А чего ему будет? Стоит, сам видишь.

– По нему кто-нибудь проезжал?

– Только верхом. Сани, повозки – нет! Всадников мост держит крепко.

– Ну, дай Бог! Прикажи людям приготовиться. Мы с тобой встанем у въезда на мост.

– Добро.

Первым на мост въехал возок великого князя. В оглобли были впряжены четыре вороных коня. Рядом верхами следовала охрана, следом – великая княгиня с детьми.

Тут произошло то, чего опасался Дмитрий Ургин. Не подвело его чутье. Опасность действительно поджидала великокняжескую семью на спешно возведенном мосту. Неожиданно затрещали столбы, вбитые в дно. Лед за ночь сковал их, и они не выдержали нагрузки.

Кони, везущие Василия, встали на дыбы, издав пронзительное ржание. Возок с княгиней и детьми повело к краю моста. Мост вдруг разломился по самой средине. Свидетели происходящего, каковых было немало на обоих берегах, застыли в оцепенении.

Но не ратники особой стражи!

Над рекой пронесся крик Дмитрия Ургина:

– Спасай государеву семью!

Он спрыгнул с коня и первым рванулся по вздыбившимся доскам к великому князю. Дмитрий успел отрезать гужи. Кони ушли под лед, возок же остался на мосту. Гриша Тимофеев, Филимон Муха, Матвей Гроза, Егор Лихой и Андрюша Молчун бросились помогать Ургину. Федор же Колычев, Гордей Степанов, Иван Бурлак и Федор Шляга тут же оказались рядом с великой княгиней.

Ратники особой стражи успели вытащить повозки на берег до того, как мост рассыпался. К ним подбежали бояре, другой люд. Подвели коней.

Пока их запрягали, Федор Колычев подошел к Ургину и сказал:

– Если бы не ты, Митя, то мы лишились бы и государя, и всей его семьи.

– Я словно чувствовал надвигающуюся беду. Не знаю почему, но будто знал, что мост рухнет. Что это, Федя? Предвидение?

– Наверное.

– А ты говорил, что за работами следили приказчики. По-моему, тут не обошлось без злого умысла.

– Ты становишься слишком подозрительным, Митя.

– Может, и так, но разве было бы лучше, если бы я не думал об угрозе, которая постоянно вьется подлой змеюкой возле великого князя? Казалось бы, какое мне дело до моста? Ан нет, было дело, и в этом теперь убедились все. Скажи, Федя, не испугался ли Иван?

– Нет, он ничего не успел понять, а вот великая княгиня испугалась. Я видел.

– Ладно. Все прошло. Коней запрягли. Куда теперь бояре велят ехать?

– Они придумают!

– Занимаем прежние места!

Вереница возков и всадников двинулась на паром под Дорогомилово, там пересекла реку и въехала в Москву. Великого князя внесли в покои. Немного отдохнув, он вызвал к себе ближних бояр, дьяков.

Василий говорил с ними о том, как управлять государством после него. Ведь Иван был слишком мал для того. Ему пошел только четвертый год. Совещался Василий и с духовенством о принятии иноческого сана.

В воскресенье вечером он вызвал к себе в покои Ургина. Тот явился, немного удивленный. Он видел, как страдал от болезни великий князь.

Василий указал Дмитрию на скамью у постели.

– Сядь, князь. Разговор у меня к тебе есть.

– Я слушаю тебя, государь.

– Перво-наперво поблагодарить тебя хочу за спасение на переправе.

– Я всего лишь исполнял свой долг.

– Все одно благодарю. Слушай дальше. Ты знаешь, что я повелел боярам преданно служить сыну моему Ивану, а на Михаила Львовича Глинского возложил ответственность за безопасность его и Елены.