— Верно, он из Черных Макреев, но вот что я вам скажу: мы с ним — не рабы репутации, которую заслужили наши предки, — величественно произнес Арчибальд.

Я почувствовал, что мне нужно внести какой-то вклад в его речь, но смог лишь помахать пальцами и качнуться к девушкам, так что Арчибальду пришлось схватить меня за локоть, чтобы я не упал между ними.

Потом он спросил девушек, не хотят ли те прогуляться вместе с нами вокруг поместья, поскольку, сказал он, трудно беседовать посреди огромного скопления пьяниц. Девушки запротестовали, и Арчибальд с коротким поклоном отвел меня за руку в сторону. Он явно ничуть не смирился, получив отказ, и принялся уверять: все, что мне нужно, — это выпить еще эля, который развяжет мой язык и уничтожит эффект выпитого виски.

Мы опять очутились в палатке с кружками эля в руке, и я сказал Арчибальду, что эти девушки меня не интересуют, поскольку мое сердце принадлежит другой. Росс спросил, кто она такая, и я рассказал ему кое-что о своих отношениях с Флорой Брод. Когда я закончил, Арчибальд несколько мгновений посасывал трубку, словно серьезно размышляя над моей ситуацией, а после схватил меня за отворот куртки и притянул к себе.

— Могу дать тебе совет, — начал он. — Разве не лучше, отбывая в Глазго, сбросить с себя оковы привязанностей ко всем остающимся здесь? Когда ты окажешься в окружении богатств, которые может предложить город, ты вскоре забудешь эту девушку.

Я ответил, что не смогу ее забыть, да и не хочу. Арчибальд медленно кивнул. Потом, словно приняв внезапное решение, ткнул трубкой в воздух и объявил:

— В таком случае ты должен дать ей знать о своих чувствах.

И тут я рассказал о нашей беседе на Ард-Дабе, опустив самые унизительные детали.

— Если твои чувства настолько глубоки, насколько ты полагаешь, — сказал Арчибальд, обхватив меня за плечи, — ты должен как-то об этом объявить. По крайней мере, тогда ты будешь точно знать, на что рассчитывать. В любом случае не надо так легко падать духом. Это совершенно обычно для девушки — презрительно отвергать авансы парня, но такие отказы не стоит воспринимать всерьез. На самом деле то, что она не сдалась тебе при первой же возможности, следует расценивать как знак ее уважения к тебе. Она просто испытывает твою решимость. Ты наверняка видел петуха в курятнике — он должен пощеголять своим хвостом. Молодая женщина точь-в-точь как курочка, ее следует добиваться. Ты должен порасхаживать перед ней, Родрик.

И он изобразил петуха, помахивая локтями, как крыльями, и откинув голову назад, словно собирался закукарекать. Кое-кто перестал пить и уставился на него. Закончив свое представление, Арчибальд погрозил мне пальцем.

— Ты хочешь быть петухом или рогоносцем[31]? — спросил он, явно гордясь своей сентенцией.

Тут я объяснил, что, даже если б мои чувства нашли отклик, наши семьи разделяет огромная вражда и ее отец никогда не позволил бы нам быть вместе.

— Сдается, — ответил Арчибальд, — ты мысленно воздвиг столько преград, что полностью сдался, даже не приступив к делу.

Он грубо потыкал меня в лоб и сказал, что мне надо меньше пользоваться тем, что у меня между ушами, и больше — тем, что у меня между ног. Именно в этот миг я заметил через плечо Арчибальда, что Флора покинула своих поклонников и под руку с подругой идет вокруг опустевшего поля, где недавно играли в шинти. Я ни словом не ответил на совет товарища, и тот, наверное, заметил, что я впал в ступор.

— По краске на твоих щеках я понимаю, что ты заметил девицу, о которой шла речь, — сказал он, показывая черенком трубки на двух девушек. — Давай решим этот вопрос раз и навсегда.

Я не имел ни малейшего желания решать свои вопросы и горько пожалел, что вообще раскрыл свои чувства к Флоре, но Арчибальд уже шел к ней, крепко обхватив меня за плечи. Когда мы приблизились к двум подругами, я запротестовал, что сейчас не в состоянии должным образом вести беседу.

Арчибальд отмахнулся от моих возражений.

— Ерунда, — заявил он. — Ты потому и оказался в таком положении, что не смог выразить свои чувства. Раз теперь твой язык развязался благодаря элю, дело пойдет лучше.

Мы пересекли поле напрямик, и к тому времени, как Флора и ее спутница обогнули площадку, как бы совершенно случайно попались им навстречу. Девушки были так погружены в беседу, что не замечали нас до тех пор, пока мы не оказались всего в нескольких ярдах от них. Теперь у них не было никакой возможности уклониться от встречи — разве что убежать. Арчибальд начал громко разглагольствовать о великолепном пейзаже и о том, какое малое место мы в нем занимаем, и притворился ужасно удивленным, когда мы почти столкнулись с нашими жертвами.

— Привет, Родди, — сказала Флора.

Ее как будто ничуть не смутило наше появление, и я вдруг подумал, что, возможно, между нами еще не все потеряно, и она, увидев меня в компании такого прекрасного парня, как Арчибальд Росс, изменит свое мнение обо мне.

Арчибальд притворился удивленным, что мы с Флорой друг с другом знакомы, и упросил меня его представить. Я так и сделал, а Флора представила свою подругу как Ишбель Фаркуар. Арчибальд отвесил девушкам такой же низкий поклон, как и моей сестре, и заявил: если б он знал, какие хорошенькие цветочки растут в Калдуи, он бы уже давно там поселился. Девушки переглянулись и сообщили друг другу взглядами какие-то тайные мысли. Потом Арчибальд спросил, можем ли мы сопровождать девушек на прогулке по поместью, — и они не стали возражать.

Объяснив, что он ученик егеря, Арчибальд указал на некоторые детали дома и в забавных красках описал кое-какие черты тамошней жизни. Тогда Флора рассказала, что в летние месяцы ее мать работала там на кухне, и она сама туда нанималась. Меня рассердило, что таким образом Флора связала свою жизнь с жизнью, которую вел Арчибальд. Они вдвоем принялись обсуждать разных домочадцев Большого Дома, и Флору очень позабавили описания и истории, которыми поделился мой друг. Мы с Ишбель молча шли сзади, и чем больше Флора хихикала над словами Арчибальда, тем мрачнее я становился.

Когда мы добрались до дальней границы поля, Арчибальд прервал свой рассказ и предложил пройти дальше, к ручью, который, как он заявил, живописнее всего именно в это время года. Наши спутницы согласились, и мы продолжали идти мимо надворных строений к лесу, окаймлявшему берега реки. Арчибальд спросил, давно ли мы с Флорой знакомы. Флора ответила, что мы всю жизнь жили по соседству, но, поскольку я всегда очень любил уединение, она стала лучше узнавать меня только в последние несколько месяцев. Арчибальд ответил в том смысле, что я большой оригинал и, хотя молодые люди больше всего любят слушать звук собственного голоса, я куда более глубокая личность. Потом он выразил сожаление, что мы с Флорой не имеем шанса познакомиться получше из-за моего скорого отбытия в Глазго. Флора слегка удивилась, услышав это.

— Но как же ферма твоего отца? — спросила она.