только на правую переднюю ногу прихрамывает. За ним Найда. Отощала собака — одни кости остались. Обнял я её, покормил всем, что нашлось вкусного, потом Малыша осмотрел. Покалечился он сильно. Наверное, в пропасть сорвался. А когда мы его искали, голос не подал от боли и страха. Как его Найда нашла, не знаю. Может быть, пять, а может быть, десять дней искала. До конца мы их историю не узнаем, говорить они, как мы, не умеют, а поступки у них не хуже, чем у людей бывают. Ведь как это, наверное, было? Обнаружила Найда Малыша, видит — ягнёнок весь побитый и стала его выхаживать, раны зализывать, от хищников оберегать. Сама с голоду умереть могла, а друга в беде не бросила. Когда он ходить смог, к отаре пригнала. Вот какая история.

— Замечательная история! — закричал четвёртый «Б». — А какого цвета Малыш?

— Тёмно-бурый, такого цвета, как холмы в пустыне.

Тут все вспомнили: «Может быть, в Чёрном, а может быть, в Буром много столетий томится скульптура» — и посмотрели на подполковника Усова. Подполковник Усов понял.

— Идёт, расскажу вам историю Чёрного холма — вернее, ту её часть, которую вы ещё не знаете.

Жил в Самарканде человек по фамилии Фарманов, работал шофёром на автобазе. Год тому назад умерла его старая мать. Оплакал её Фарманов, похоронил, а потом стал материно имущество разбирать — что себе оставить, что на помойку выкинуть. И попалось ему в руки одно письмо, лет двадцать оно на дне шкатулки пролежало.

Адреса на письме не было, вместо подписи одна буква «Б» стояла. Этот самый «Б» сообщал «дорогой Тутуш» (так он называл мать Фарманова), что на берегу нашей реки спрятано много денег. Того, кто их спрятал, давно нет в живых, и никто, кроме «Б», не знает о спрятанном кладе. При этом даже ему самому неизвестно, в мазаре Халида или в Чёрном холме сделан тайник, но, во всяком случае, в одном из этих двух мест.

Сам «Б» стар — вряд ли ему удастся когда-нибудь приехать в Россию (письмо написано на французской бумаге), жены и детей у него нет. Поэтому «дорогой Тутуш» он доверяет тайну сокровища.

Таково было содержание попавшего в руки Фарманова письмеца.

Теперь давайте восстановим всю картину сначала.

Тысяча девятьсот двадцать второй год. В городе басмачи. Они расположились в старой крепости и оттуда совершают налёты — грабят, жгут, убивают. Львиную долю добычи бандиты отдают главарю — офицеру из белоказаков. Сам он лишь разрабатывает планы налётов, участия в них не принимает. Пока банда шастает по округе, его благородие от скуки изучает развалины городища. В одной из пещер Сары-Тепе ему удалось обнаружить ход, ведущий прямо к реке. Это была большая удача. Бандит знал, что басмачество катится к гибели, знал, что скоро придётся спасать шкуру, уходить за кордон.

В случае бегства холм прикрывал его не только от Красной армии, но и от собственных басмачей. В Афганистане бандит не нуждался в свидетелях своих кровавых расправ.

Отсюда следовал вывод: о коридоре, ведущем к реке, кроме него самого и его помощника, не должен был знать ни один человек.

Борис Яковлевич, когда, по вашим подсчётам, был загорожен коридор? — перебил сам себя Дмитрий Фёдорович.

— Кладка новая, ей немногим больше пятидесяти лет.

— Значит, можно предположить, что воздвигли стенку с лазом главари банды?

— Конечно.

— Хоп. Пойдём дальше. О спасении шкуры бандит позаботился. Теперь нужно было подумать о деньгах. Награбили они такое количество, что унести с собой всё золото просто не представлялось возможным. Значит, часть его нужно оставить. Но где?

И вот придумал главарь такую штуку… Ему стало известно, что в Кара-Тепе есть тайник со старой скульптурой…

Борис Яковлевич, как вы думаете, кем был сделан тайник?

— На этот счёт никаких сомнений. Тайник древний, вырубили его сами монахи. Покидая монастырь, они, очевидно, мелкую скульптуру увезли с собой, а большие статуи перенесли в холм и засыпали вход.

— Как же, по-вашему, басмач мог догадаться о замурованном тайнике?

— Нет ничего проще. В пещере случился провал. Судя по толщине песчаной пробки, произошёл он совсем недавно и к двадцать девятому году, возможно, ещё и не был засыпан землёй.

— Могло случиться так, что сам бандит его засыпал?

— Вполне вероятное предположение.

— Но прежде чем засыпать тайник, он поставил туда ещё одну скульптуру, нутро которой набил золотыми монетами. Причём прятал скульптуру один, поэтому тот, кто написал письмо, не знал, где покоится клад, — в мазаре или в Кара-Тепе.

— Усто Саид, вы признали скульптуру?

— Признал, почтеннейший, как не признать. Мой человек. Сам его делал. Он теперь у меня в айване вместе с белобородыми сидит. Белобородые сначала недовольны были, а теперь ничего, притерпелись. Я им объяснил: «При советской власти всё изменилось и Аллах немного изменился, людей изображать разрешил». Белобородые шуметь начали, а я им говорю: «Газеты читаете?» — «Как не читать? Читаем». — «В газетах знаменитых людей изображают?» — «Изображают». — «То-то. И мой человек теперь знаменитый, и о нём в газетах напечатано». Присмирели старики.

Все засмеялись. Дмитрий Фёдорович стал продолжать.

— В ноябре тысяча девятьсот двадцать второго года войска Красной армии окружили басмачей плотным кольцом. Главари бросили банду, скрылись в проход. Что дальше? На этот счёт у моей дочери есть собственная версия. Катерина, изложи, пожалуйста.

— В коридоре у них из-за денег вышла драка, один убил другого. Убитым оказался главный — его скелет археологи нашли. А помощник сначала в Афганистан удрал, а потом во Францию перебрался, оттуда и письмо прислал.

— Очевидно, Катерина права. Во всяком случае, по строению черепа и скелета восстанавливается портрет близкий к тому, что мы знаем по описаниям усто Саида и других старых людей, которые видели главаря банды.

Прошло более полувека…

— Годы — как ветры, только ветры возвращаются, а годы нет, — вставил усто Саид.

— Годы уходят, а история продолжается, — сказал Борис Яковлевич.

— История продолжается. Письмо, подписанное буквой «Б», в руках Фарманова. В качестве шофёра автобазы он приезжает в наш город и узнаёт, что заветные холм и мазар находятся за контрольно-следовой полосой, куда его никто не пропустит.

Он начинает искать помощника. Приглядывается, принюхивается и останавливает свой выбор на Садулле.

— Лиса шакала по запаху чует, — не удержался Анвар.

Он особенно ненавидел Садуллу и Фарманова за то, что они его впутали в дурное дело.

— Правильно, Анвар, у них нюх на себе подобных. Только с тобой они ошиблись, проглядели, что имеют дело с честным человеком. Анвар Уйгунов помог