Кожа и Филин переглянулись. «Долговец» дал им повод выпустить пар, накопившийся во время выяснения отношений.

У Антона внутри все тряслось. Он часто дышал, и от избытка кислорода начала кружиться голова. Если бы он сейчас не сидел, точно упал бы.

Некоторое время все молчали, пока из-за деревьев не показались сектанты и снова не направились к пленным.

Фанатики подошли, осмотрелись, переглянулись между собой, потом как ни в чем не бывало взяли труп «долговца» и унесли его за деревья. Видимо, даже мертвый был не лишним в их ритуалах.

- Легко отделался, - пробормотал Жнец, которого бывший десантник ударил головой.

Антон даже сквозь заполнивший все его существо страх поразился, сколько в людях может быть жестокости! Ему хотелось закричать во все горло: «Люди! Как же вы можете быть ТАКИМИ?! Ведь вы же… ЛЮДИ!»

- Знаешь… - Ломоть вернулся с вещмешком и, завязывая перерезанные лямки, вплотную приблизился к напарнику. - Там, куда они их таскают, кажется, была «карусель». Я заметил ее пару ходок назад. Ей скармливают.

- Мне плевать, - резко оборвал его Кожа.

Фанатики снова появились из-за деревьев, но в этот раз прошли мимо пленников. Один из сектантов махнул рукой, показывая, чтобы все следовали за ними.

Мародеры начали поднимать пленников. Ломоть снова решил переложить свою ношу на одного из обреченных. В этот раз он выбрал Антона. Подойдя к нему, бандит хотел развязать молодому человеку руки, но Жнец остановил его:

- Ты что творишь?

- Хрен его знает, когда следующая остановка, пусть пока понесет, - ответил коренастый мародер и повернулся к Антону: - Когда тебя потащат, ты мешок сразу бросай, понял?

- Не дури, Ломоть! - подступил к нему Жнец. - Хочешь, чтобы твой мешок кто-нибудь нес, - развяжи художника и пусть тащит. А этот… Я не знаю, где Хриплый его достал, но на парне «комок» армейский и вообще на сталкера смахивает, с развязанными руками может дать деру. Не хватало нам только сейчас за ним бегать. А художник - он и в Африке художник.

Антон хотел было сказать, что нет, он вовсе не сталкер, что не сбежит, но его никто не собирался слушать. Довольный Ломоть последовал совету Жнеца и, вручая Леониду свой мешок, угрожающе пообещал:

- Уронишь или побежишь - шкуру спущу, понял? - Художник быстро кивнул, сделал плаксивое лицо и жалобно застонал, разминая затекшие руки. Он даже попробовал упасть на колени и о чем-то начал просить, но бандиты быстро привели его в чувство сильными оплеухами. Антон больше не ощущал презрения к Леониду за слабость - слишком страшной была окружающая действительность. Но чужой страх и унижение вновь придали сил и породили странное желание ни за что не дойти до такого животного состояния.

Примеру находчивого бандита последовали два других мародера, и дальше Леонид шагал нагруженный тремя вещмешками.

К ним подошел Кожа.

- Вы чего отстали? Ломоть, опять ты воду мутишь? Хотите сами дорогу искать?

Мародеры оперативно собрались и, подгоняя пленников, направились вслед за сектантами и своим предводителем.

И снова потянулось время. Антону казалось, что они идут долгие часы, хотя еще даже не начало смеркаться. Жажда стала невыносимой. Он думал, что сейчас упадет и больше не сможет встать, но когда фанатики в очередной раз остановили процессию на одной из полян, Антон словно очнулся и готов был идти дальше хоть целый день. Только было поздно. Сектанты направлялись к пленникам.

Антон почувствовал, как дикий животный ужас затапливает мозг, лишая возможности даже пошевелиться. Один из сталкеров вскочил в бессмысленной попытке бежать, но охранник отправил его на землю ударом приклада. Несчастный словно чувствовал, что идут за ним, потому что сектанты подхватили его и поволокли на середину поляны.

- Нет! Уберите от меня свои поганые руки! Не трогайте меня! Нет! - Парень, как и сталкер до него, пытался вырваться, кричал, но бесполезно. Фанатики разрезали ему сухожилия и положили завывавшую, истекающую кровью жертву на землю.

Антон не отрываясь смотрел на происходящее, не в силах отвести взгляд. Он понимал, что та же самая участь ждет и его - быть принесенным в жертву. От приближения неминуемой смерти сводило живот и немели ноги.

Внезапно он почувствовал легкое прикосновение на запястьях и движение справа. Вздрогнул и повернул голову. Рядом был только Леонид, который с отрешенным видом сидел, обложенный вещмешками мародеров. Вероятно, просто показалось. Страх может сыграть еще и не такие шутки.

«Нет! Не хочу такой участи! - мелькнула мысль. - Бежать! Надо бежать!»

Все внимание бандитов было обращено на исполнителей странного ритуала, который пугал и завораживал одновременно. Никто не смотрел на пленников.

Сейчас самое время! Лучше быть застреленным, чем отдать жизнь неизвестной твари, которой сектанты скармливают свои жертвы!

Обливаясь потом, Антон собрал в кулак всю свою волю. Жаль, руки связаны. Он пошевелил запястьями и едва не вскрикнул от неожиданности - веревка поддалась на удивление легко, словно только и ждала, когда ее потянут.

Какая удача! Антон собрался с силами и с нетерпением подстерегал лучший момент для побега.

На поляне сектанты поместили артефакт на грудь жертве, и парень дико закричал. Антон решил, что время пришло. Он оперся о землю кулаками, приготовившись рвануть с низкого старта. Натянутые, словно струны, нервы, казалось, вот-вот лопнут от напряжения. Антон боялся, что бандиты услышат, как бешено стучит его сердце.

В этот момент Леонид за спиной неожиданно громко захрипел, повалился на бок и с пеной на губах забился в судорогах. Мародеры резко оглянулись, направив на пленников стволы автоматов. И Антон понял, что все пропало.

* * *

- Держите его, - рявкнул Филин, с брезгливостью глядя на крупного сорокалетнего мужчину, который дергался и пускал пузыри. Два мародера склонились над художником и придавили его к земле.

- Ломоть, твою мать, ты испачкаться боишься? - заорал главарь. - Крепче держи!

- Да он весь облевался! - Возмущению бандита не было предела.

- Припадок это! Слюна просто напенилась, кретин, - бросил Кожа.

- А что с ним? - спросил подошедший Бугай без тени эмоций.

- Что, что… - ворчливо проговорил тощий мародер, чувствуя, как тело под его руками постепенно успокаивается и затихает. - Эпилептиком оказался, мать его так!

Филин хмуро смотрел на них, а потом сказал:

- Как думаешь, оклемается? А то как бы эти, - он кивнул в сторону завершающих ритуал сектантов, - не стали вопить. Им вроде как живые нужны, а у нас уже второй дохляк намечается.

- И что делать будем? - взглянул на него Ломоть.

- Тебя, сука, отдадим! - зло ответил главарь. - Какого хрена вы навесили на него свои пожитки?!