подошв. Орать в ожидании, что одногруппники сами ко мне пожалуют, — не лучшая идея. Кто знает, какие напасти можно привлечь с ними за компанию?

Однако стоять истуканом тоже не вариант. Так что чем-то приходится жертвовать. Поднимаю ладонь на уровень глаз и затепливаю на ней огонёк. И тут же отскакиваю назад! Потому что точно напротив меня на задних лапах стоит оскалившийся монстр!

Не сразу понимаю, что это всего лишь статуя. Живём.

Оглядываюсь, кое-как освещая пространство. Я нахожусь в тёмном каменном коридоре рядом с одним-единственным в обозримом пространстве входом. Который как раз и охраняет тот самый монстр.

Сразу видно, что подземелье старинное: в тех, что я видел до этого, с освещением проблем не было. Замечаю в лапах статуи круглую чашу. Подношу пламя поближе, чтобы заглянуть внутрь.

Вжух!

Столб огня вырывается из чаши, чуть не опаляя мне физиономию. Хорошо, что я в принципе к пламени устойчивый, не то было бы худо. Зато теперь можно как следует осмотреться. Ну и от местной фауны теперь точно не спрячешься, так что больше можно не стесняться.

Однако ничего нового мне этот осмотр не добавил. Разве что впереди вроде тоже маячит какой-то проём.

Ну и куда теперь идти?

Запоздало вспоминаю про данную клятвой способность чувствовать присутствие других Ястребов и прислушиваюсь к себе. Ничего. Нас всех настолько далеко друг от друга разбросало или сигнал что-то глушит? Даже не знаю, что из этого хуже.

Но делать нечего, надо куда-то двигаться. Почему бы не прямо?

Ступаю внутрь отмеченной статуей монстра комнаты. Или скорее залы, если судить по гулкому эху. Свет из коридора выхватывает только небольшую область, дальше — чернота. Ищу что-нибудь похожее на светильник. И нахожу, как ни странно! По обе стороны от входного проёма на стене закреплены два каменных факела.

Что ж, для начала хватит.

Помещение, открывшееся моему взору, далеко не такое огромное, как показалось изначально. Стены, пол и потолок — каменные, как и в коридоре. По боковым стенам одна за другой размещены шесть просторных клеток — по три с каждой стороны. Все дверцы, кроме одной, распахнуты настежь. А к противоположной входу стене прислонился самый обычный письменный стол, заваленный бумагами.

Если с тех пор, как это место использовалось, прошли тысячи лет, даже не представляю, во что они превратились.

Но любопытство побеждает, так что топаю навстречу возможным знаниям. Чувствую себя первооткрывателем. Пока не разглядываю раритетную документацию поближе. Отлично сохранившиеся листы девственно чисты. Я, конечно, не специалист, но… Они точно не новые?

Немного разочарованный, уже собираюсь отвернуться, когда вижу высовывающийся из-под бумаги край тёмной обложки. Осторожно вытягиваю толстую тетрадь на свет и открываю. Хорошая новость в том, что текст в ней всё-таки имеется. Плохая — что он совершенно непонятен. Какие-то кривые закорючки, в которых не угадывается ни одной знакомой буквы.

Ничего, потом разберёмся. Запасливо укладываю находку в инвентарь.

И слышу позади мерное приближающееся клацанье.

Значит, тут действительно кто-то был.

Кладу рюкзак прямо на стол — забросить за спину я его всё равно уже не успею. Сдёргиваю с пояса нож и поворачиваюсь к противнику, плавным движением вытряхивая лезвие из рукояти.

— Что за… — только и могу произнести.

Потому что маленькими красными глазками на меня пялится свин. Точнее, здоровенный шерстяной кабанище с собачьим хвостом и кривыми когтями на каждой лапе. Или всё-таки ноге? Не важно!

Зверушка явно домашняя, ведь на массивной шее у неё металлическая цепь, обёрнутая на манер ошейника.

Кабан довольно щерится — зубки у него тоже металлические, блестящие. И бритвенно-острые, судя по всему. Вряд ли настолько зубастое животное притопало сюда просто со мной познакомиться.

— Слышь, Пятачок, — произношу негромко, — ты где Винни потерял?

«Пятачок» в ответ то ли всхрюкивает, то ли рыкает. И торпедой устремляется ко мне. Тяжëлый, зараза, — такой снесëт и не заметит. Но меня лишним весом не испугаешь! Вжариваю ему в пятачину пламенный привет с левой. Легко уворачиваюсь от кабаньей инерции, чуть не вплотную прижимаясь к меховому боку. Острие клинка безвредно клацает по ошейнику. Эх, не попал.

Кабан вдруг понимает, что зря быканул. Он разворачивается ко мне подпалённой мордой и смотрит чуть ли не обиженно: «Ты чего, мол, я ж поиграть хотел!» Ага, верю-верю.

Кровожадно ухмыляюсь и демонстрирую животному клинок с пляшущими на нём языками пламени. Кабан взвизгивает и, поджав хвост, проносится мимо меня, прямо к выходу.

И чего приходил, спрашивается?

Хотя остаётся вариант, что потопала эта тварь за своими друзьями. Так что мне тоже пора отсюда убираться.

Подхватываю инвентарь, бодрым шагом выхожу из комнаты. И в кого-то впечатываюсь!

На счастье, нож уже висит на поясе, поэтому оба отделываемся лёгким испугом. Дрейни — а это именно он! — меряет меня высокомерным взглядом:

— А, это ты, — констатирует без всякого акцента. — Зачем пришёл?

— За надом, — отвечаю насмешливо. — А ты, я смотрю, говорить научился.

Рогатый отмахивается:

— Шутки кончились… Поможешь?

Акцент у него всё же действительно имеется, но далеко не такой ужасный, как был раньше.

— Смотря с чем.

Дрейни скорбно вздыхает:

— Я потерял фейри. Ориа. Без неё не пройти. Мне надо к сородичам.

— Ты знаешь дорогу? — рогатый кивает. — Ладно, веди.

Мне в общем-то без разницы, в какую сторону двигаться. Всё равно никого из своих пока не чувствую.

Дрейни слегка кланяется и направляется в ту сторону, где раньше я видел ещё один дверной проём.

— Эй, погоди! — догоняю я, зажигая на ладони огонёк. — Звать-то тебя как, напарник? Я Макс.

— Тахарад, — отзывается рогатый, не оборачиваясь.

— Очень приятно, — ухмыляюсь я. — Вы, дрейни, вежливые ребята, как я погляжу.

— Мы не ведём бесед с кхелотами, — холодно отвечает Тахарад. — И, тем более, не называем имён.

— А я-то тут причём?

— Ты его слуга.

Коротко хохочу:

— Да ты совсем неправильно понял наши тонкие отношения.

— Значит, соратник. Так ещё хуже.

— И почему же ты, такой прекрасный, вдруг заговорил с союзником кхелота? — слегка оскорбляюсь я, хотя и так знаю ответ. В безвыходном положении с самим чёртом договариваться побежишь, лишь бы выбраться.

Рогатый резко останавливается и поворачивается.

— Прости, — вдруг произносит он, кланяясь. — Трудно сдержаться, когда мои люди так близко и всё равно в опасности.

— Вот только ни я, ни Гайла к этому отношения не имеем, — не принимаю извинений. — Наоборот. Мы тоже прибыли им на помощь.

Тахарад продолжает движение.

— Разве кхелоты станут помогать? Разве не имеют они отношения к Вороньему богу? Разве не трудятся только ему во благо?

Пожимаю плечами:

— Без понятия,