я тоже не понял и хотел бы — в сотый раз — узнать, с какой это стати ее слово весомее моего для него оказалось.

Количество вопросов, требующих ответов, неуклонно росло, угрожая отодвинуть момент нашего с Татьяной настоящего примирения в ожидающую нас вечность.

Через пару минут их количество достигло критической массы.

В ответ на повторно данное Татьяной слово Стас замолчал, прикрыв глаза, но кажущееся размышление обернулось вызовом наряда. Что я понял, когда дверь в комнату распахнулась и в нее ворвался — в видимости и в полной боевой готовности — один из его подручных.

Дальше все произошло так быстро, что я вновь убедился, что Стас занимает пост главы карателей не зря.

Он встал, закрыв своего подручного от моих глаз, чуть потянулся к нему — и через мгновение оказался возле моего стула, опутывая его веревкой. Вместе со мной.

Я попытался вскочить, но он уже приматывал мне ноги к ножкам стула.

А потом захлестнул остатки веревки вокруг ножек стола.

И только после этого встал, отряхивая руки и удовлетворенно осматривая плоды своих трудов.

— Зачем? — выдохнула Татьяна, уставившись на него глазами в пол-лица.

— Затем, что он может заграбастать тебя и прыгнуть, не особо тебя спрашивая, — процедил Стас сквозь зубы, упершись руками в стол возле меня и нависнув над замершей Татьяной. — И ты знаешь, что он это может. И мой орел, — кивнул он, не глядя, на вызванную подмогу, — тут с вами побудет. В видимости.

— Зачем? — снова повторила Татьяна, едва шевеля крепко сжатыми губами.

— А чтобы ты его не развязала, — рывком выпрямился Стас. — И чтобы только мелкому позвонила. И чтобы сразу телефон моему орлу вернула. Я тебе верю, но после сегодняшнего вот на столько, — подняв руку, он чуть развел большой и указательный пальцы.

— И еще, — продолжил он, повернувшись ко мне и вперившись мне в глаза пронзительным взглядом. — Будете с сыном говорить, передайте, что мелкая должна остаться в стороне. Пусть выкручивается, как хочет. Это приказ. В отношении Марины решение такое же. Татьяну мы здесь со всех сторон прикроем, а на земле — если путь туда действительно перекроют — обезопасить женщин будет некому.

— А Игоря, значит, можно опасности подвергать? — плюнул я в него всем накопившимся раздражением.

— Вот и спросишь его, — пожал он плечами. — Захочет отказаться — его право.

Глава 5.4

Когда Стас наконец вышел, Татьяна еще посидела немного, опустив глаза на сложенные на столе руки. Затем медленно, устало поднялась, даже не глянув на меня, и пошла деревянными шагами к нашему охраннику, привалившемуся спиной к двери.

Она остановилась перед ним и запрокинула голову, глядя ему прямо в лицо. Молча. Я не видел ее выражения, но через какое-то время каратель — он оказался одним из самых молодых и именно тем, который во время Татьяниного обучения принес мне новость, что она сбежала после нашей с ней ссоры — начал переступать с ноги на ногу.

— Я обучала вас всех здесь, в этой комнате, — вдруг заговорила она — негромко, монотонно, без всякого выражения. — Всему, что знала. Всему, что случайно обнаружила. Ничего не скрывая. Я не знала, как это сделать, но как-то получилось.

Молодой каратель отвел глаза в сторону и вжался в дверь.

— Я ничего не просила взамен, — продолжила Татьяна все так же безжизненно. — А сейчас прошу. Дайте нам поговорить с сыном наедине. Если нас нужно стеречь — стерегите за дверью.

Глаза карателя метнулись к ней, потом в мою сторону — лицо у него болезненно сморщилось.

— Если что, командир мне голову оторвет, — мрачно буркнул он.

— Не оторвет, — отозвалась Татьяна. — Я слово дала.

Последние слова прозвучали все так же тихо, но буквально заклокотали у нее в горле — как у Стаса, когда он впадал в полное бешенство.

Наш охранник втянул голову в плечи, бочком отодвинулся от двери, чуть приоткрыл ее наощупь и протиснулся в коридор.

Татьяна медленно повернулась, неторопливо подошла ко мне, подвинула ногой стул, на котором восседал Стас, к моему и опустилась на него, невозмутимо вытащив из кармана моих джинсов телефон.

— Как тебе все это удается? — не сдержался я при столь явном напоминании о ее отточенном уже почти до совершенства умении обводить любого ангела — даже меня! — вокруг пальца.

— Если бы мне все удавалось, — рассеянно пробормотала она, водя пальцем по экрану, — сейчас не пришлось бы думать, как держать телефон, чтобы Игорь не увидел, что ты связан. Ну вот, — добавила она со вздохом, — как я и думала: номера Игоря у него нет.

— Набирай Тошу, — быстро сказал я, с удовольствием снимая бремя принятия решений с ее уставших плеч.

— Я обещала, — как-то странно глянула она на меня.

— Послушай меня внимательно, — решил я преподать ей очередной наглядный урок нахождения выхода из любой ситуации. — Главное, что ты ему обещала — это позвонить Игорю. И если у этого кретина хватает ума только руки другим связывать — вместо того, чтобы проверить свой список контактов — то это называется форс мажор. Который снимает с тебя все взятые обязательства.

— Где ты видишь форс мажор? — спросила она меня с непонятным нажимом.

Ну, все. Мое отсутствие она всегда тяжело переживала — эта мысль подгоняла меня в попытках выбраться из заброшенной пустыни куда лучше, чем даже угроза распыления. Но на земле она в такие моменты объявляла священную войну моим родным пенатам — пока ей меня не вернут — а попав в них, начала почему-то в упор не замечать вопиющих нарушений прав их отдельных обитателей. Причем, особенно в последнее время — помню я, как у нее даже слова поддержки не нашлось для сосланного без суда и следствия. Это ее во время дополнительного курса, что ли, обработали?

Вот об этом я тоже весьма хотел бы послушать.

— Вот здесь я его вижу! — яростно закивал я в сторону своего прикрученного к мебели тела. — Тебе твое слово дороже — ладно. Я никому никаких обещаний не давал — распутай меня, и я тебе через пять минут твой телефон доставлю. Можешь потом назад связать, — самоотверженно добавил я, надеясь, что на такое у нее рука не поднимется.

Она покачала головой, закрыв глаза и вскинув брови с видом отрешенного смирения. Затем вздохнула, вызвала на экране телефона панель набора номера и принялась быстро тыкать в нее пальцем.

— Ты, что, его номер помнишь? — не поверил я своим глазам.

— А ты нет? — Она, судя по ее виду, не поверила своим ушам.

— Не отвлекай меня, —