меня не вечно — два. И три — они действительно забыли нашу последнюю схватку: я против доброй половины их отдела? Так то я один был, а сейчас нас со стулом двое.

Они задумались, но какой из моих аргументов оказался решающим, выяснить я не успел — за мной внештатники явились. С ними мне даже притворяться не пришлось. Конечности таки затекли, и когда меня развязали и поставили на ноги, я совершенно правдоподобно рухнул своему конвою на руки.

Они бесцеремонно поволокли меня к выходу, но лес меня не подвел — там у них этот номер не прошел. Все учебные павильоны располагались в прозрачной части леса — с мачтовыми, редко стоящими деревьями, крона которых раскрывалась зонтиком высоко вверху — но кочек и выбившихся на поверхность корней и там хватало, и мои конечности старательно цеплялись за каждую подвернувшуюся возможность.

В конце концов, внештатникам пришлось меня нести — за руки-ноги, конечно, как дичь после удачной охоты, еще и дергая за них на каждом шагу, но судя по яростному сопению, наши с ними ощущения дискомфорта были вполне сопоставимы.

Я даже попробовал сымитировать обморок, чтобы подтвердить свое тяжелое состояние после «допроса» у Стаса — но мои конвоиры принялись настолько энергично приводить меня в чувство, что я с готовностью пошел им навстречу. Синяки точно останутся — так что костоломам Стаса разгон от их бывшего главы не грозит — а вот реализация заявленных увечий в мои планы никак не входила.

Вскоре, судя по оживлению внештатников, радостно прибавивших шаг, я понял, что мы приближаемся к краю леса. И досадливо поморщился — теперь опять под руки потащат, а цепляться на ровной плотно утрамбованной дороге к административному здания особо не за что.

Может, еще пару раз сознание потерять? На рукоприкладство к задержанному на местности, открытой любому заинтересованному взгляду из здания, они вряд ли решатся. А если им тоже добро на физические меры воздействия дали? А если в здании никто ни сном, ни духом не ведает о приближающейся вероятности вопиющего превышения полномочий?

Я представил себе длинный, мрачный, едва освещенный больничный коридор. С множеством дверей в палаты. И с собой в одной из них. Чтобы Стас не отмахнулся от моего вызова — и организовал мне пару свидетелей жестокой расправы и полного произвола. Заявление на внештатников я подам, когда мое назначение в новый отдел утвердят.

Именно в этот момент они остановились, как по команде, и замерли со стремительно мрачнеющими лицами. Отцы-архангелы вновь обратили ко мне свое чуткое ухо — и уже командуют своим сатрапам предаться полному произволу до выхода из-под прикрытия?

— Чего надо? — зловеще буркнул Стас у меня в голове.

Двое внештатников хрипло выдохнули выражения, которым даже он позавидовал бы, и весь их наряд развернулся — со все так же распятой дичью между ними — и торопливо потрусил назад в лес. Отцы-архангелы даже наблюдали за мной все это время — и только что скомандовали своим сатрапам срочно предоставить жертве произвола необходимую медицинскую помощь?

— Ничего, — дал я отбой Стасу, — сам справился. Извини.

В ответ он разразился настолько цветастым перлом, что мне пришлось признать, что и в этом смысле внештатникам до него никогда не дотянуться. После чего я отключился, не дослушав — несли меня определенно не в направлении павильона целителей, стоящего чуть в стороне от других.

Догадался я о конечном пункте своей транспортировки, как только мы снова вырвались из леса на открытое пространство.

Учебное здание. Где должно было состояться подписание назначения в новый отдел.

Они уже без меня со всем разобрались? То-то Стас такой мрачный был — я уже на свободе, а он без защиты своего поста.

Или меня здесь допрашивать будут? То-то внештатники так занервничали — с какими-то четырьмя выбившимися из сил носильщиками я справлюсь, даже не запыхавшись.

А почему меня нужно допрашивать в этом уродливо подстриженном дворике? Нельзя было в одном из заросших остановиться — тем более, что они ближе? В Татьянином, например — я бы там и телефон сразу забрал.

Все эти вопросы я озвучивать не стал — пока у них только руки моими конечностями были заняты. В отличие от ног. А когда меня отпустили в комнате, расположенной за двориком, у них и руки освободились. В отличие от меня. Вновь крепко привязанного к единственному в той комнате стулу. Определенно отцы-архангелы еще в павильоне Стаса за мной наблюдали.

А потом начался допрос. И никаких перерывов, как раньше в административном здании, когда попытки поймать меня на оговорках перемежались с психологическими пытками в доводящем меня до исступления подобии моей земной квартиры.

Больше всего их интересовал мой побег из ссылки на заброшенном уровне. И я четко выполнил приказ Стаса, просьбу Татьяны и свое собственное решение хранителя не испытывать ее выдержку. В конце концов, отчего же не прислушаться к мнению окружающих, если оно полностью совпадает с моей оценкой ситуации?

В прошлый раз я должен был тянуть после ареста время, чтобы Татьяна успела закончить учебу, а Стас — переправить ее затем на землю. Как мы с ним тогда надеялись. Сейчас же, наоборот — мне нужно было завершить это расследование как можно быстрее. В первую очередь, чтобы Татьяна не сорвалась, конечно. Но и чтобы я сам способности самостоятельно передвигаться снова не лишился под куда более тугими путами.

Раз за разом, монотонно и слово в слово, я повторял им предложенную Стасом версию событий.

Они перебивали меня, возвращали вопросами к предыдущему этапу, перефразировали их, чтобы сбить меня с толку — я с пониманием кивал и начинал свой рассказ заново с первой ноты.

Они требовали подробностей всех моих действий, описаний сопутствующих им обстоятельств — я решительно подавлял свою находчивость и упирал на захватившее меня помрачения рассудка и последовавшие за ним провалы в памяти.

Они особенно настойчиво расспрашивали меня о проникновении через их собственный заслон вокруг учебного здания — я напряженно нахмурился и через пару минут сокрушенно признался, что не заметил ни одного из них.

Они выпытывали у меня причину похищения Тени и мои соображения по поводу его организаторов — я удивленно глянул на них и равнодушно пожал плечами.

Они провоцировали меня на заявление о жестоком обращении в павильоне Стаса и намекали на свою готовность подтвердить присутствие его результатов — я неловко замялся и усомнился в возможности отличить таковые от последствий общения с самими внештатниками …

Глава 5.7

Понятия не