Одного Истон не мог сказать Люси: что в ее обществе он испытывает совершенно другие эмоции. Что он тоскует по своей младшей сестренке. И что когда она рядом, Кейти не кажется такой далекой.

– У меня была причина для того, чтобы ты узнала о песне, – сказал он.

Люси вздохнула, разочарованная тем, что он перевел разговор с личной темы.

– Чтобы напугать меня до смерти?

– Ну в некотором роде. Все эти смерти не были случайными. Музыкальной машиной в баре можно управлять через приложение в телефоне, и вчера кто-то взломал его, чтобы запустить эту песню. Я звонил диджею, который занимался музыкой на свадьбе, где умерла Моника Фарр. Он сказал, что кто-то из толпы попросил поставить «Соловья».

– А что насчет Бринн? – спросила Люси.

– Некто прислал сообщение с запросом на страницу радиостанции в «Фейсбуке». Взгляни.

Фрост сохранил это сообщение в памяти своего телефона и сейчас показал его Люси. Увидев имя отправителя, она наморщила свой нежный лобик.

– Ночная Птица? – спросила она.

– Верно. Это имя говорит тебе о чем-нибудь? Ты уже слышала его?

– Нет, никогда. А что это значит, Фрост?

– Это значит, что все, что произошло с Бринн и другими женщинами, было спланированным убийством. Кто-то сделал их своей мишенью.

– Вот теперь ты и в самом деле напугал меня, – сказала Люси.

– Сожалею, но дело обстоит именно так. Помнишь, о чем мы говорили вчера? О том, что ты собираешься к Франческе Штейн. Я не хочу, чтобы ты к ней шла. Не сейчас. Поэтому-то я и попросил тебя о встрече. Я думаю, тебе стоит отменить визит.

Люси задумалась, но потом помотала головой.

– Я иду туда, чтобы выяснить как можно больше. А на лечение я пока соглашаться не буду.

– Это слишком опасно, Люси. Во всяком случае, в настоящий момент.

– Я понимаю, о чем ты. Но знаешь что? Мне до смерти надоело бояться. Мне противно от всего того, что происходит со мной, когда я пытаюсь пройти по мосту. Доктор Штейн помогла Бринн. На самом деле помогла. И я хочу узнать, сможет ли она помочь и мне.

– Если ты все же пойдешь к ней, я буду ждать тебя у здания.

Люси рассмеялась.

– О, мой герой…

– Я серьезно. Я хочу убедиться, что никто не будет следить за тобой, когда ты выйдешь оттуда.

– Ладно, договорились. Пусть будет по-твоему.

– Вот и хорошо. Будь бдительна. Если увидишь нечто странное, немедленно звони мне. Ясно?

Она отсалютовала ему.

– Так точно.

– Мне пора, – сказал Фрост.

– Да, мне тоже пора на работу. Спасибо за завтрак.

Истон помахал брату, видневшемуся в окне вагончика.

– Спасибо, Дуэйн. Если б все зависело от меня, мы ели бы «Кэпнкранч»[9].

– Я тоже люблю «Кэпнкранч», – сказала Люси.

Она встала и просунула через решетку палец в переноску, чтобы попрощаться с Шаком. Кот облизал ее палец. Фрост тоже встал и, подойдя к Люси, наклонился над переноской.

Их лица приблизились вплотную друг к другу. Вдруг Люси стремительно, пока Истон не успел остановить ее, повернулась и поцеловала его. Ее губы были сладкими от сиропа.

– Просто не смогла удержаться, – сказала она. – Что бы там ни было.

– Люси… – заговорил Фрост тоном, сулившим сплошное разочарование другому участнику поцелуя.

– Всё в порядке. Тебе не надо ничего говорить.

Робко улыбнувшись и тряхнув каштановыми волосами, девушка пошла прочь. Фрост все еще ощущал вкус ее губ. Пусть ее поступок и был неправильным, однако Истон не мог отрицать, что поцелуй ему понравился. Правда, он знал, что Люси нужно нечто, что он не может ей дать. Она мила и одинока, и она неверно понимает идущие от него сигналы. А может, он сам случайно послал ей неверный сигнал…

Дуэйн успел заметить поцелуй. Он выкрикнул какую-то скабрезность, и Фрост покачал головой, как бы говоря: «Это не то, что ты думаешь». Громко произнеся «пока», инспектор взял переноску и пошел через толпу к Одиннадцатой улице, но остановился, услышав, что на телефон пришло сообщение. Поставив переноску между ног, он достал телефон из поясной кобуры.

Номер был незнакомым.

Фрост прочитал сообщение и понял, что игра перешла на новый уровень.

Привет, инспектор Истон. Какое ваше самое плохое воспоминание?

Фрэнки оказалась права насчет своих пациентов. Они видели новости – и испугались. Добравшись до кабинета, врач обнаружила сообщения от шести человек, которые отменяли назначенный прием. Еще десять спрашивали, не опасно ли приходить к ней на прием. Фрэнки потратила два часа на разговоры по телефону, обзванивая их всех, и ей было трудно давать ответы, когда она сама не знала, что происходит.

Наконец психиатр отложила телефон и прошла в лечебный кабинет, который был для нее своего рода оазисом. Одна стена была посвящена книгам. В спокойные выходные Фрэнки любила приходить сюда, чтобы почитать. Она включила аудиосистему, и из динамиков зазвучали звуки грозы – стук капель и отдаленные раскаты грома. На видеосистеме она включила ролик с Ферн-каньоном. Этим каньоном, расположенным в федеральном заповеднике Прейри-Крик, заканчивалась пешеходная тропа, по которой они с Джейсоном часто гуляли во время медового месяца. По дну каньона протекала река, и ее отвесные берега плотно заросли папоротником. Жизнь тогда казалась такой замечательной…

Фрэнки легла в шезлонг, на то место, где обычно лежали ее пациенты, и вновь взялась за «Волхва» Фаулза. Роман рассказывал о молодом эгоцентричном учителе греческого; он подвергается манипуляциям со стороны двух сестер и таинственного чародея. Фрэнки уже читала роман. Несколько дней после этого она чувствовала себя так, будто сама волхв. Манипулятор, применяющий сны и наркотики. Но сейчас манипулировали ею, и содержание романа в немалой степени перекликалось с действительностью.

Фрэнки отложила книгу и, бросив взгляд на дверной проем, обнаружила там Джейсона, наблюдавшего за ней. Она не слышала, как он вошел в кабинет. Большим и указательным пальцами Джейсон поглаживал небритый подбородок. Во время того путешествия между ними было сильно взаимное влечение. Как же давно это было…

– Ты слышал, что творится? – спросила Фрэнки.

– Да.

– Я отменила все приемы, назначенные на эту неделю. Жду, когда полиция поймает этого типа. Я обзвонила всех и предупредила, чтобы они были осторожны.

– Думаю, это хорошая идея, – сказал Джейсон.

Он сел на стул, стоявший рядом с шезлонгом, на тот самый, на котором всегда сидела она, проводя сеансы. Ей было странно видеть на этом месте Джейсона. Такое ощущение, будто доктор – он, а она – пациент. Почему-то от этой мысли Фрэнки почувствовала, как из нее утекает энергия, и ей это не понравилось. Она встала, выключила видео и музыку. В лечебном кабинете с шумопоглощающими стенами воцарилась полная, как в крипте, тишина.