требуется еще много всего. Например, может пригодиться умение дружить с нужными людьми, а Гендель владел этим умением в совершенстве (к слову, Бах, наоборот, часто ругался с нужными людьми). Гендель же говорил: «Мой друг, король Англии». При том, что за время его жизни в Лондоне сменилось три правителя, к каждому Гендель сумел найти подход. Для одного из них Гендель даже написал коронационный антем «Садок-священник» (это кантата в англиканский церкви).

Когда твой покровитель – сам король, карьеру строить проще. Но Гендель был мудрым человеком. И делал ставку не только на короля. Он дружил с великосветскими лондонскими дамами, что, наверное, еще сложнее, чем дружить со всеми королями вместе взятыми.

Осталось письмо некой леди Пламмер, которая описывает их милый ужин с Генделем: «Господин Гендель был самым милым человеком на свете, играл свои сюиты для клавесина, затем аккомпанировал. Пели почти все дамы – пели с семи часов до одиннадцати. Я подала им чай и кофе, потом внесли поднос с шоколадом, белое вино и пирожные. Господин Гендель остался у меня и после того, как ушли гости. Мы ели холодную курятину и беседовали до полуночи».

Обратите внимание, как изысканно сформулировано, сейчас выражаются иначе: «Не останешься ли на чашечку кофе?» Леди же предлагает холодную курятину, как тут не остаться.

На самом деле у нас есть возможность восстановить тот лондонский вечер – поставьте записи сюит Генделя, внесите поднос с шоколадом и белым вином. Уверяю вас, под него сюиты Генделя слушаются совершенно иначе.

Йозеф Гайдн (1732–1809)

Про Гайдна у нас уже есть целая глава, поэтому сразу к делу. Пробовали ли вы тортик под названием «Эстерхази»? Наверняка да. А это значит, вы ближе к Гайдну, чем вы думаете. Потому что рецепт этого торта был создан специально для князя Эстерхази – Миклоша Великолепного, у предков которого когда-то верой и правдой Гайдн прослужил тридцать лет.

Гайдн был предельно скромен в быту. Дисциплина, умеренность, разумность – вот девизы в жизни Гайдна. Он привык жить скромно, хотя у него были под конец жизни возможности жить совершенно шикарно: у Гайдна были средства, положение в обществе и свобода. Но он предпочитал есть на ужин сухарики, запивая их красным вином.

Но, конечно, часто Гайдна приглашали на великосветские званые вечера. И сейчас посмотрите на пример среднестатистического ужина в Вене времен Гайдна: салат с форелью пашот и картофелем под зеленым маслом; пирог из дичи со специями и свежей зеленью; цыпленок, фаршированный креветками с корнеплодами; миндальный пирог с джемом из красной смородины и украшенный лепестками цветов.

Просто и изысканно, не правда ли? Гайдна нередко приглашали на такие ужины, хотя сам он предпочитал более скромные угощения, и на ужин, когда оставался дома, ему подавали сухарики с красным вином.

Джоаккино Россини (1792–1868)

Конечно, когда говорят «композитор-гурман», то в первую очередь вспоминают Россини, у которого в жизни было две страсти – музыка и кулинария. Он был известен тем, что сочинял очень быстро и говорил, что может написать арию, пока готовится рис.

Россини написал тридцать девять опер, после чего полностью переключился на кулинарию. Сказать, что он всех удивил, когда вдруг замолчал, – ничего не сказать. Но создатель «Севильского цирюльника» был непреклонен и в тридцать семь лет закончил с оперным делом раз и навсегда.

Россини умел красиво и вкусно жить в свое удовольствие. Хотя про музыку не забывал: уже после того, как Россини «завязал» с операми, он написал цикл фортепианных пьес под названием Hors d’oeuvre – «Горячие закуски». Их играют довольно редко, а зря. Представьте, как бы это выглядело – выходят на сцену Филармонии и серьезно так объявляют: «Россини. Фортепианная пьеса „О, горошек!“» Действительно, есть такая пьеса у Россини – вот вам и серьезная классическая музыка.

Между прочим, и сегодня используют около полусотни рецептов, придуманных Россини: салат «Фигаро» из вареного телячьего языка, каннеллони (макароны) а-ля Россини, знаменитое «Турнедо Россини» – жареная вырезка с паштетом из гусиной печенки и соусом из мадеры. Вот что значит настоящий гурман…

Михаил Глинка (1804–1857)

Михаил Иванович Глинка тоже был гурманом. Без лишних слов давайте посмотрим, что вспоминала о нем Анна Петровна Керн. Глинка был частым гостем в ее доме, хотя ходил скорее не к ней, а к ее дочери – Екатерине Керн (про запутанную личную жизнь Михаила Ивановича можно прочитать в главе «Жены великих композиторов»). Екатерина Керн стала новой музой Глинки, именно ей он посвятил всем известный романс «Я помню чудное мгновенье».

Так вот, Анна Петровна вспоминала, что особенно Михаил Иванович любил пироги и ватрушки, султанские финики, а чай всегда пил с лимоном. Я, как это прочитала, теперь под «Руслана и Людмилу» почему-то вспоминаю ватрушки…

Михаил Иванович вообще жил на широкую ногу, хотя денег часто не хватало. Не потому, что их не было, – имение приносило стабильный и хороший доход, – а вот именно потому, что Михаил Иванович любил красиво жить. Глинка подолгу путешествовал по Европе, но много времени проводил и дома, в имении Новоспасское Смоленской губернии. Детство Глинки прошло там же, в родном имении, – вроде глубинка, но там было и свое мороженое, и оранжереи с ананасами и прочими деликатесами.

Посмотрите, какое замечательное меню сохранилось – меню обеда в честь 50-летия Михаила Ивановича: суп потафе (говяжий бульон с овощами), пироги с вязигой (хорда осетровых рыб). На горячее – каплун (откормленный кастрированный петух), солянка из капусты со снетками (озерная рыбка), жаркое из баранины с соусом бешамель. На сладкое – шарлотка из яблок. Венгерские вина и портвейн, шампанское «Вдова Клико» (знающие люди говорят, что бутылка «Вдовы Клико» могла стоить в то время примерно как одна корова).

Вот так читаешь глинкинское меню и понимаешь, как много в этой жизни ты пропустил. Где найти каплуна и снетки?

* * *

Теперь перейдем к Петру Ильичу Чайковскому (1840–1893)

Человек, который пишет так, что хочешь-не хочешь, а начинаешь плакать под его музыку – такой человек чувствует жизнь очень остро. «Человек без кожи», про таких людей говорят. Тому подтверждение – многочисленные его письма. Про то, как он плакал от красоты пейзажа, пишут часто. А мы давайте заглянем в письма, где он не о высоком, а о земном пишет.

1890 год, письмо Чайковского Петру Юргенсону (успешному нотоиздателю): «В субботу утром пошли к Лапину купить и привезли ко мне нижепоименованные вещи: Селедки в масле (на манер сардинок). Селедки обыкновенные, один бочоночек. 3 фунта превосходнейшего швейцарского сыра. 2 фунта превосходнейшей паюсной икры. Какой-нибудь превосходной колбасы. Десяток превосходнейших апельсинов.