Найл. — Я не должен быть здесь, девочка. Но ты нужна мне. — Он немного отстраняется, его голубые глаза смотрят в мои, и на секунду мне кажется, что он собирается остановиться, что он собирается сказать мне, что ему нужно уйти. — Я не мог остаться в стороне.

Я задыхаюсь, когда он снова целует меня, сильно и горячо, обе его руки поднимаются и зарываются в мои волосы, лаская мое лицо, прижимая мой рот к своему. Он прижимается ко мне, твердый, его мускулистое тело пригвождает меня к месту, пока я борюсь со слезами, жгущими мои веки. Я безмерно рада, что он здесь, и уже убита горем из-за того, что знаю, что он не останется, что каждый раз я никогда не знаю, будет ли еще одна такая ночь, как эта.

Но я все равно буду принимать все, что он может дать, каждый раз.

Он внезапно разворачивает меня к себе, мои руки инстинктивно хватаются за столешницу, когда он приподнимает мои густые черные волосы, целует затылок и отводит их в сторону. Его губы ласкают мой затылок, отчего по спине пробегают мурашки, его грубые руки хватаются за красный атлас моего халата, когда он скользит ими вниз по моему телу.

— В первую ночь ты была в красном, — бормочет он, касаясь моей кожи. — Мне нравится этот цвет на тебе.

Его руки достигают подола, поднимают его вверх по моим бедрам. Он скользит им вверх, пока не находит под ним край подходящих трусиков. Я надела их в какой-то странной надежде, что он передумает после того дня, который у нас был, и придет ко мне, хотя я чувствовала противоречие по поводу этого желания. Я больше не хочу быть для него просто средством забыть о Сирше, именно этой ночью, но что-то подсказывает мне, что дело не в этом. Это мой Найл, желающий меня, проигрывающий свою внутреннюю битву против того, чего он хочет так же сильно, как и я.

— Боже, ты такая чертовски великолепная, — рычит он, его горячее дыхание касается моей шеи, когда он спускает мои трусики, раздвигая мои бедра шире. Я стону, чувствуя, как атлас скользит по моим бедрам, предвкушая горячий, твердый толчок его члена внутри себя. Я хочу его, каждый мой нерв ноет от удовольствия, которое он может мне доставить, но вместо того, чтобы расстегнуть молнию и вонзиться в меня, он делает что-то другое.

Он хватает меня за талию одной рукой, немного оттягивая назад, так что я стою в дюйме или двух от прилавка, выгнув спину, все еще держась за край, когда он внезапно опускается на колени позади меня.

— Найл, что… — выдыхаю я, чувствуя, как его руки скользят по внутренней стороне моих бедер, его теплое дыхание касается моей теперь обнаженной киски. Я чувствую себя невероятно обнаженной перед ним, волна возбуждения захлестывает меня при мысли о том, что он, возможно, собирается сделать, и я чувствую, как мой клитор пульсирует в ожидании его языка.

— Мне нужно попробовать тебя на вкус, девочка, — хрипло произносит он, и в следующий момент я чувствую его щетину на внутренней стороне бедра, отчего по мне пробегает дрожь удовольствия. Его губы касаются края моей киски, и я снова издаю тихий стон потребности, когда его язык, наконец, вырывается наружу, скользя по моей чувствительной плоти.

Найл стонет, его руки сжимаются на моих бедрах.

— Мне нравится, какая ты на вкус, — бормочет он, его язык скользит между моих складочек, чтобы подразнить мой вход, продвигаясь вперед, к моему клитору. Я выгибаюсь навстречу его рту, не задумываясь, бесстыдно ища горячего удовольствия от его языка, нуждаясь в нем.

Он проводит кончиком по моему клитору, его губы трутся о мои складочки. Он медленный и голодный одновременно, его движения резкие и быстрые, как будто он пытается сдержаться и растянуть это на долго, но не может. Его рот прижимается ко мне крепче, язык двигается быстрее, пальцы сжимают мягкую плоть моих бедер, пока он пожирает меня, и я знаю, что мне не потребуется много времени, чтобы кончить. Это кажется грязным, эротичным, когда он вот так пожирает меня на кухне, в нескольких шагах от двери, и хотя ни у кого больше нет ключа и никто другой не может войти, это все равно кажется дерзким. В этом отношении это мало чем отличается от ночи, когда мы занимались любовью в пустыне, хотя та была более нежной, более интимной.

Это было до того, как все развалилось.

Однако сейчас я не могу думать об этом. Его рот теперь более голодный, более настойчивый, и когда он подталкивает меня к краю, его язык двигается быстрее, скользя по моему клитору и заставляя меня вскрикивать, направляясь к моей кульминации. Я чувствую, как у меня дрожат ноги, они угрожают подкоситься, но я знаю, что Найл не даст мне упасть.

— О боже… — я выдыхаю эти слова, моя спина выгибается дугой, когда я чувствую, что начинаю дрожать. — Найл, я…

Он стонет, руки сжимают меня крепче, словно призывая меня отпустить, его язык не умолкает ни на секунду, даже для того, чтобы сказать мне кончить для него, но это не имеет значения, потому что я падаю через край в блаженство, кончая так сильно, что мое зрение на мгновение расплывается, когда я запрокидываю голову и вскрикиваю, содрогаясь от волн удовольствия, которые угрожают заставить меня потерять равновесие.

Но Найл не дает мне упасть. Он хватает меня за бедра, когда я кончаю, продолжая поглаживать языком мой клитор, пока мне не начинает казаться, что я никогда не перестану кончать. Даже когда я чувствую, что рябь от этого начинает исчезать, он не останавливается, немного отстраняясь, чтобы ослабить действие моего перевозбужденного клитора, когда он скользит языком обратно к моему входу. Он дразнит меня там на мгновение, его пальцы обводят внутреннюю сторону моих бедер, когда он просовывает кончик языка внутрь меня, нежно побуждая меня вернуться к медленному подъему удовольствия.

Я стону, отталкиваясь от него, желая большего.

— Пожалуйста, Найл, — выдыхаю я, не уверенная, умоляю ли я его продолжать или остановиться и трахнуть меня, но это не имеет значения. Я не могу подобрать слов, чтобы озвучить это, и у него нет намерения делать что-либо еще, кроме как продолжать доставлять мне удовольствие.

Он дает мне мгновение, прежде чем его пальцы находят мой клитор, в то время как его язык входит и выходит из меня, нежно потирая, подталкивая меня выше. А затем, когда я издаю долгий стон удовольствия, его язык скользит еще выше, дразня тугую дырочку вверху.

— Найл! — Я издаю потрясенный возглас, и он хихикает, его язык все еще прищелкивает там, подталкивая. Это странное