Перебирая кисти, я задумалась о вечере. Я была в предвкушении этого ужина, но в то же время сходила с ума от беспокойства. Мне нужно было сказать правду о том, что между нами произошло, а я знала, насколько Рис не любит ложь, и понимала, что иду на риск.

Я могла потерять его… даже не заполучив.

Но я и не думала о том, чтобы продолжать лгать, хотя понимала, что Рис не сделает мне скидки. Лгать и дальше было настоящей трусостью, а меня сложно упрекнуть в отсутствии мужества.

Мне просто нужно было его отыскать.

Остаток дня я рисовала Джексон-сквер в Новом Орлеане. Я никогда там не была, но восхищалась этим местом, с тех пор как прочитала потрясающий паранормальный любовный роман, действие которого развивалось именно там.

Я заразила Чарли любовью к чтению. Когда мы были младше, Новый Орлеан входил в наш список мест, которые нужно обязательно посетить. Впоследствии я пообещала себе, что съезжу туда не только для себя, но и для Чарли.

Ведь тогда я смогу ему все о нем рассказать.

Я распечатала несколько видов площади и выбрала тот, где три шпиля восхитительной церкви вздымались позади конного памятника Эндрю Джексону. Учитывая количество деталей и слоев, это была одна из самых сложных моих картин.

Несколько часов я работала над кольцом из белых цветов, высаженных перед бронзовой статуей Джексона. Мое запястье болело от тысячи мельчайших движений, без которых было не прорисовать лепестки, но эта тупая боль пока стоила результата. Однако я все еще сомневалась, смогу ли осуществить задуманное акварелью.

Около пяти меня испугал телефонный звонок. Рисуя, я всегда погружалась в раздумья, поэтому теперь я вернулась к действительности, встала со стула и вытерла руки о старые джинсовые шорты.

Увидев, что звонит Рис, я радостно улыбнулась.

– Привет, – ответила я и взяла одну из кистей.

– Привет, малышка, у меня плохие новости, – сказал он, и я услышала шорох одежды, словно он стягивал футболку через голову. – Я сегодня опоздаю. Меня только что вызвали на захват заложников.

Я похолодела.

– На захват заложников?

– Да, скорее всего, там ничего особенного, просто какой-нибудь забулдыга буянит, но вызывают спецназ.

Я положила кисть на место.

– А ты в спецназе?

– Да, уже месяца три, – объяснил Рис, и я зажмурилась. Я бы это знала, если бы мы в эти месяцы разговаривали. – Малышка, мне очень жаль, но придется…

– Нет. Тебе не за что извиняться, – искренне сказала я. – Я просто надеюсь, что все в порядке, а ты… в безопасности.

– Малышка, – снова сказал он, и от этого мое сердце так и затрепетало в груди, – я всегда в безопасности. Обо мне переживать не стоит.

– Я знаю… – прошептала я и вздохнула.

– Мне пора бежать, но, если ты не против, я загляну к тебе позже, как только освобожусь. Я хочу тебя видеть – хоть с китайской едой, хоть без нее.

Улыбнувшись, я подошла к окну и отдернула занавеску. Передо мной оказался огромный дуб. Что ж, хорошо, что это был дуб, а не что-то похуже.

– Я тоже хочу тебя видеть. Приходи в любое время.

– Возможно, я приду очень поздно, – предупредил меня Рис. – Может, только завтра утром.

– Неважно. Просто напиши мне, если я засну, – ответила я. – И приходи, когда сможешь.

– Договорились. Тогда увидимся.

У меня перехватило дыхание, и я сжала телефон.

– Береги себя, Рис.

Помедлив, он ответил:

– Хорошо. До встречи.

– Пока.

Отвернувшись от окна, я положила телефон на стол и взглянула на картину. Само собой, я расстроилась, что могу его не увидеть, но волновалась я не из-за этого. Мое разочарование и вовсе отошло на второй план, когда я услышала причину, по которой Рис не сможет прийти.

Он сказал мне не волноваться и всячески подчеркнул, что в этом нет ничего особенного, но его вызвали на захват заложников. Разве такое случается сплошь и рядом? Я понятия не имела, что он теперь в спецназе. Не то чтобы работа полицейского не была опасна сама по себе, но спецназ… Боже, я и не думала, как он рискует собой.

Не в силах вздохнуть, я обхватила себя руками. Я все равно что перенеслась в прошлое, когда Рис служил в армии, а я мучилась от страха, что с ним случится что-то ужасное.

Поэтому я и не могла в него влюбиться. Секс был хорош. Встречаться тоже было классно. Но любить его, испытывать глубокое чувство? Черта с два. Я не могла потерять его, как теряла Чарли.

Как уже потеряла Чарли.

Это была совсем другая любовь, но сколько боли она мне причинила!

Я вернулась к картине и сосредоточилась, углубившись в мысли. Около семи я быстро приняла душ, на случай если Рис не очень сильно задержится, а в девять сделала себе сэндвич с тунцом и съела его, не сводя глаз с телефона.

Вопреки голосу разума около одиннадцати я открыла местные новости в Интернете. Огромный заголовок сопровождал фотографию с красными и синими огнями возле какого-то леса.

С замиранием сердца я пролистала небольшую статью. О происшествии, куда вызвали Риса, было известно мало: какой-то мужик захватил жену и – как считалось – двух маленьких детей в заложники и удерживал их дома против их воли.

– О боже, – прошептала я, не в силах представить, что испытывает эта женщина с детьми и как хоть кто-то может обречь свою семью на такое.

Вне себя от беспокойства, я была не в состоянии смотреть телевизор, а потому переоделась в одну из огромных футболок, которые стащила у старшего брата. Она доходила мне до середины бедер и смотрелась почти как платье. Забрызганная засохшей краской, она была идеальна для работы. Собрав волосы в пучок, я продолжила писать картину.

Часы сменяли друг друга, пока я смешивала краски, пытаясь найти верный тон для бронзовой статуи, и с трудом набрасывала силуэт коня и Эндрю Джексона. Мне приходилось наносить его на холст едва заметными карандашными штрихами, но я надеялась, что в итоге их полностью скроет краска. Порой мне казалось, что таким образом я жульничаю, ведь были на свете художники, которые умели рисовать с ходу. А я? Мне до них было далеко.

Наверное, мне стоило поработать над веб-проектом, но я пообещала себе, что займусь им вечером во вторник. У меня оставалось еще несколько дней до сдачи, а картина… Картина сейчас была как нельзя кстати.

Когда телефон звякнул, оповестив меня о сообщении, мои пальцы уже болели и были в засохшей краске. Я как ужаленная вскочила со стула и открыла сообщение. Оно было от Риса. Всего два слова.

«Не спишь?»

Я ответила быстрее стрелка на Диком Западе:

«Нет».

Секунду спустя он написал: