Два дня вместе прошли незаметно. На работе ей удивительно легко подписали заявление за свой счёт. Главврач прочитал, кивнул и подписал. Сказал, мол, в первый выезд многим нужен перерыв в работе, восстановиться и прийти в себя.

Провожая её, Дима спросил:

— Юля, ты мне ничего сказать не хочешь?

— Нет.

— Я же вижу, что с тобой что-то происходит. Уверена, что я не должен об этом знать?

— Дима, не выдумывай. Всё со мной хорошо, как обычно.

Он обнял Юлю, заглянул в глаза:

— Юленька, ты беременна?

Почему она сразу ему не сказала? Зачем надо было тянуть до последнего, до сегодняшнего неприятного вопроса? Она ведь не собиралась его обманывать, понимала, что рано или поздно Дима заговорит на эту тему. Что этого не избежать. Чего же раньше молчала? Дима не спрашивал у неё о предохранении, вероятно считая, что она не маленькая и сама в состоянии об этом позаботиться. А Юля трусливо замалчивала от него правду.

— Нет. У меня не может быть детей. Совсем.

У Димы вытянулось лицо — новость его явно шокировала. Юля ласково провела ладонью по Диминой щеке: как у него быстро щетина растёт, только утром побрился, а уже колется.

— Не расстраивайся, ладно? Просто прими как факт, — попросила она.

— Думаю, прежде чем заявлять это с абсолютной уверенностью, — начал Дима.

— Не надо, милый, не продолжай. Ты же знаешь, что Саша сын Ивана. Если бы я могла рожать, думаешь, я бы не родила ещё ребёнка? И не забывай, пожалуйста, что я медик, так что все возможные тесты и анализы я прошла много лет назад.

— Может за много лет что-нибудь изменилось?

— Я помолодела, например? — грустно уточнила Юля. — Дима, дело не в возрасте. Пожалуйста, я бы не хотела больше говорить на эту тему.

— Хорошо. Всё, забыли. В конце-концов, ты Сашу как сына воспитывала, и Катюшка у нас есть, — решил Дима.

Катюшка была не «у нас», а у Димы и Ольги. И скоро будет ещё кто-то, о ком Дима пока не знает. Юля понимала Ольгин страх и суеверие, но мужу она могла бы сказать. Или она уже сказала, но Дима не хочет обсуждать это с Юлей?

Стараясь не заплакать, не показать своего смятения, Юля вглядывалась в родные черты. Сейчас она улетит и всё, больше никогда не увидит Диму. Им нельзя встречаться, иначе Юля не ручается за свою силу воли. А если Дима не позволит ей уйти из его жизни? Если будет настаивать и пытаться её вернуть? Сможет ли она отказаться? Окончательно разрушить его семью?

Да, не самую образцовую, и оба, наверняка, наделали кучу ошибок. Но кто Юля такая, чтобы их судить? И чтобы лишить отца двух малышей? Милую, непосредственную, беззаботную, как бабочка Катюшку и того, кто родится?

А ещё говорят, что своя рубашка ближе к телу. Или всё дело в том, что Димино счастье, счастье Катюшки — это тоже Юлина «рубашка», и она никак не может о них не заботиться. Как всё сложно. Сложно, обидно, горько.

Теперь ей останется только одно — собраться с силами, закусить губу и жить дальше. Если Дима не смирится с её решением, придётся на год-два уехать куда-нибудь подальше, чтобы у него было время её забыть. Только как ещё раз оставить бабулей, не с собой же их везти?

Юлино возвращение подействовало на бабулей, как солнце на замёрзшие кусты сирени: бабули расцвели. Словно и не было раньше стонов о болезнях, страданиях, давлении и аритмии. Обе наперебой щебетали как птички и радовались любым знакам внимания. Заварила чай? Ах ты, наша умница! Купила молока и хлеба? Да что бы мы без тебя делали?

Юля прятала усмешку и думала, что надо было их раньше одних оставить, глядишь и бабули бы были здоровее, и она спокойнее.

Разговор с Сашей она откладывать не стала. Лучше сразу всё выяснить, тем более ему есть, в чём оправдываться.

— Ой, ну теперь ты! — простонал он. — Мне уже папа дырку в голове проел с этой карточкой. Баба Люда же сама сказала, мол, не надо от тебя ничего. Как я взял, так сразу надо стало.

— Саша, ты взрослый парень, деньги я для бабулей клала. Ты сам на себя заработаешь, а они где возьмут? Пенсия маленькая, в магазине и в аптеке всё дорогое.

— И не выпендривались бы тогда, раз негде, чего было перед тобой выделываться? Ты им — нате вам помощь, а они — без тебя обойдёмся.

Юля тяжело вздохнула: как не грубо звучало Сашино замечание, он прав. Но это не снимает с него вины.

— Саша, с каждой зарплаты будешь отдавать часть денег, пока не вернёшь всё, что потратил.

— С каждой? — ахнул сын. — У меня самый низкий разряд, я, знаешь, сколько отдавать буду?

— Раньше надо было думать, когда с моей карты брал. Тебе надо объяснять, что это воровство, или сам понимаешь?

— Ничего не воровство, подумаешь. Отдам я деньги. Бабулям, значит, ты хотела помочь, а мне нет, — обиделся Саша.

— Тебе — нет, — отрезала Юля.

И сама поразилась своей решимости. Да что с ней такое творится в последнее время? Злая стала, раздражённая, с Сашей, сыном, даже не попыталась поговорить по-хорошему. Сразу отругала. И бабулям не позволила выговориться вволю, как они любят. Предупредила, что если будут, как прежде, искать в ней недостатки, жаловаться на каждый пустяк и требовать внимания — она от них уедет. В другой город, на край света, да неважно куда.

Теперь, когда она уехала от Димы, ей всё равно где жить. Только для начала надо пройти медицинское обследование, Юля всё чаще испытывала недомогание. То кружилась голова, то желудок словно поднимался вверх, или вдруг всю обдавало холодным потом. Юля понимала, что после стресса бывают последствия и похуже, но решила всё-таки обследоваться.

Дима звонил каждый день, и каждый день задавал один и тот же вопрос: — Когда ты вернёшься?

— Не знаю, — отвечала она.

Сказать правду, признаться, что они расстались, никак не получалось, Юля решила ждать подходящего момента.

— Юланя, я больше не могу один жить, я соскучился.

— Дима, у тебя есть семья.

— Моя семья это ты и Катя. Ещё мама. Так когда ты вернёшься?

— Как проект? Есть успехи? — спрашивала Юля, стараясь поменять тему.

— Всё отлично, мы в стадии подписания договора. Так что с возвращением?

— Димочка, давай потом поговорим, а то у меня голова болит. Наверное, из-за погоды, к обеду дождь обещают.

— Тебе надо к врачу! — волновался Дима.

— Да, я обязательно