Ваби уверенно свернул вправо.

Мускулы карлика напряглись, на лбу вспухли узловатые вены, когда он уперся ногами в косяк, ухватившись за ручку примерзшей к проему двери.

Внезапно раздался треск, и дверь нехотя приоткрылась. Ваби еще раз напрягся, расширяя проход, и, когда щель стала способна пропустить Николая, первым вошел внутрь.

Фон Риттер чувствовал, что не увидит за заиндевевшими дверями ничего хорошего… и предчувствие не обмануло его.

Старая табличка, укрепленная возле пластикового косяка, была столь густо покрыта инеем, что указатель помещения невозможно было прочесть, но, шагнув в проем, Николай сразу понял предназначение этого места.

Криогенный зал тюрьмы…

По спине фон Риттера пробежал холодок от свежих воспоминаний о собственном пробуждении.

Ваби, словно окаменев, стоял в самом начале неширокого прохода меж двух симметричных рядов низкотемпературных саркофагов.

Николай осмотрелся.

Первое его впечатление было обманчиво. Этот зал уже очень давно никто не использовал по прямому предназначению, и темные ряды криогенных камер остались тут скорее как деталь интерьера, нежели как действующее оборудование. Колпаки большинства из них были откинуты вверх, и изнутри камер виднелись кучи насквозь промерзшего тряпья — что-то вроде неумело устроенных лежбищ, скорее похожих на гнезда каких-то животных, чем на человеческие постели.

«Неужели обитателями этого старого форта были мутанты?» — обожгла Николая запоздалая догадка.

В помещении стоял жуткий, прямо-таки могильный холод. Под самым потолком тускло светили несколько обросших густым инеем плафонов.

Николай, преодолев непроизвольное чувство какого-то алогичного, почти мистического страха и вызванной им подавленности, заставил себя сделать шаг по направлению к Ваби…

Сразу за рядом криогенных камер открылся узкий проход. То, что фон Риттер поначалу принял за стену, оказалось не чем иным, как обмерзшими силовыми шкафами. Через проход пробивался неяркий свет.

Посмотрев на карлика, который застыл на одном месте, очевидно в силу каких-то причин не решаясь войти в соседнее помещение, Николай мягко отстранил его.

Первое, что бросилось в глаза фон Риттеру, была невероятная, страшная, неправдоподобная скульптурная группа…

У него помутилось в глазах…

У выбитого панорамного окна, сквозь которое открывался вид сверху на весь периметр форта и прилегающие окрестности, упав на колени, застыл старик.

Казалось, что он сделан из хрупкого стекла — дотронься и лопнет, рассыплется, как и несколько низкорослых, похожих на Ваби существ, которые прильнули к нему, не то пытаясь поддержать, не то в порыве отчаяния ища у него защиты…

Николай много повидал на своем веку, но в этот момент он вдруг почувствовал, что больше не может дышать… Спазм сковал его горло, легкие, словно бы он тоже, как этот старик и маленькие мутанты, внезапно лишился всякой защиты, из относительного тепла помещения попав в среду, где температура стремилась к абсолютному нулю…

Их смерть была мгновенной.

Николай вспомнил, как со свистом утекал воздух из здания колониальной тюрьмы и как он, задыхаясь и замерзая, бежал к космопорту…

Страшная, непонятная, какая-то трагичная и несправедливая смерть…

Сзади послышался легкий шорох…

Николай знал, что это Ваби, но боялся повернуться, так как он не умел творить чудеса. Эти люди были мертвы, мертвы бесповоротно, и он не мог ничего сделать.

Ваби сам подошел к нему, взглянул в помертвевшее лицо Николая, перевел взгляд на застывших, словно статуи, людей и все понял…

Из глаз карлика вдруг брызнули слезы…

Ваби плакал молча, крепко стиснув зубы, не издавая ни единого звука, но его горе было столь велико, что Николай не выдержал. Он не видел в своей жизни ничего страшнее этой немой, безысходной скорби.

Карлик был взрослым существом, но в то же время оставался ребенком, и ему никогда не было суждено перешагнуть какую-то незримую ограничительную черту умственного развития, но он был намного более человечен в своих чувствах, чем большинство тех людей, что знал Николай фон Риттер.

Подчиняясь страстному, неудержимому порыву, идущему из неведомых ему самому глубин подсознания, Николай вдруг опустился на колени перед Ваби и, откинув забрало своего шлема, притянул к себе рыдающего карлика, крепко прижав его голову к груди.

Ни он, ни маленький мутант не произнесли ни единого звука — любой шорох казался в этом помещении просто кощунством, но Николай внезапно с поразительной ясностью ощутил, что с этой самой минуты они связаны воедино столь же крепко, как и те, кто застыл, образуя страшную скульптурную группу…

…Наконец Ваби поднял голову.

Его глаза еще больше покраснели, но уже были сухими.

— Кто это сделал? — негромко спросил Николай, взглядом указав на выбитое очередью из импульсного оружия панорамное окно.

— Идти… Покажу… — тихо и односложно произнес карлик. — Ваби убил…

Космопорт Везелвула, верхние ярусы…

— Здесь… За этими дверями, — негромко произнес Линкс, остановившись возле толстого бронированного овала, отделенного от общего фона стены четким черным кантом пневматического уплотнителя.

Эйзиз отступила на шаг, проверяя показания детектора.

— Да, там движение… — согласилась она.

— Не приближайся, — предостерег Андрей, взглядом указав Саше на красноватый глаз оптико-теплового сканера, что медленно вращался на шарнире сервопривода около самой двери. — Очевидно, туда нужны особые полномочия для доступа.

— Сейчас будут особые полномочия, — пообещала Эйзиз, неуловимым движением коснувшись сенсорного переключателя на цевье импульсной винтовки. Реактивный подствольный гранатомет активировался с тихим, характерным шелестом электромагнитного затвора. — Отойди, Андрей, — скорее приказала, чем попросила она.

Линкс, который разглядывал разгромленный аппаратный зал космопорта, только пожал плечами и сделал знак Звягинцеву, чтобы тот не мешал. Он прекрасно понимал раздражение Эйзиз — они нарушили приказ руководства корпорации и едва не угробились при посадке, потеряв при этом весь груз, совершенно не для того, чтобы играть в прятки среди набитых разлагающимися трупами залов космопорта с теми, кто сначала послал сигнал SOS, а теперь почему-то упорно не желал обнаруживать свое присутствие, не отвечая ни на какие вызовы по внутренним каналам интеркома.

— Эй, там, за дверью! Отойдите к дальней стене! — для очистки совести крикнула Эйзиз, прежде чем спустить гашетку.

Реактивная граната с воем пронеслась над развороченными пультами и ударила в дверь чуть правее сканера.

Стреляя, Саша машинально отвернула голову, чтобы не ослепнуть.