Ему не нравилась эта полоумная девка не ихнего рода-племени, крутившая своим мужем, как малым дитем, никому не покорная, сидящая допоздна над водой. Но выбирать жен хану он не мог. Зато недавно подслушал, как она шепталась со старухой Анибой, нянькой мальчишки, о своих приключениях на заимке у Едигира. И при удобном случае готовился выложить все это Бек-Булату и посмотреть на хромоногого хана, что строит из себя строителя, как он это воспримет.

Дочь Ата-Бекира была замужем за сыном Соуз-хана, и он надеялся, что коль тот займет престол, то выделит родичу хорошие земли и добрый табун кобылиц и подарком не обнесет.

Год назад, когда в Кашлык приезжали длиннобородые московские послы, то Ата-Бекир внимательно прислушивался ко всем их разговорам и потом все до словечка передал свояку. А тот уже с купцами обещал сообщить в Бухару. Пусть знают, что сибирцы, кони которых столько раз топтали русскую землю, чьи сабли приводили в ужас все народы на земле, вдруг, поджавши хвост, ползут за помощью к белому царю.

Нет, есть еще в Сибири люди, которым не по душе покорность их ханов. Негоже волков московских в сибирскую овчарню пускать. Не раз говорил Ата-Бекир со стариками из улусов на Тоболе о необходимости посадить на престол другого хана. Пусть он ищет себе друзей не в Московии, а там, откуда их народ вышел. Но мало умных людей в улусах, кто понимает, куда заведут их строптивый Едигир и хромой Бек-Булат. Но их время еще придет! В то Ата-Бекир твердо верил.

Показалась лодка, возвращавшаяся с той стороны. По глубокой осадке Ата-Бекир понял, что плывут с народом, взятым оттуда. Но в темноте различить, что за люди сидели там, было невозможно. На всякий случай он сбегал в свою землянку и торопливо натянул на себя панцирь, опоясался саблей, приладил на голову шлем. Начальник стражи должен выглядеть соответствующим образом. Может, и впрямь кто из ханов пожаловал.

Первым по земляным ступеням торопливо взбежал Рябой Hyp, и следом два нукера вели, бережно поддерживая, мучительно морщившегося Едигира. К нему тут же бросилась Зайла, но, не доходя несколько шагов, смущенно остановилась, боясь выдать волнение перед воинами.

"Ага, — с торжеством отметил про себя Ата-Бекир, — вот ты, голубушка, и показала любовь свою. И это мы тебе припомним!"

Но он тут же с поклоном подскочил к Едигиру и с напускной тревогой испуганно залопотал:

— Ой, наш добрый господин ранен! Да кто посмел поднять руку на надежду и славу сибирской земли?! Да разразит его гром! Да не примет земля его грязное тело…

— Пойди прочь, старая лиса, — отодвинул его сильной рукой Рябой Hyp, да так, что стражник едва не загремел под откос. — Лучше позаботься об отваре и найди чего перекусить.

Нур недолюбливал льстивого Ата-Бекира и давно советовал Едигиру подыскать ему замену. Но хан по природной доброте верил словам, а усомниться в нечестности начальника стражи повода пока не было.

Ата-Бекир, забыв про боль в пояснице, как молодой олень, кинулся исполнять приказание. Рябой Hyp глянул ему вслед и кивнул с усмешкой в сторону Зайлы:

— Чего стоишь? Врачевать-то умеешь? — он отлично знал историю своего повелителя и жены Бек-Булата, но никогда и не намекнул о том. — Иди готовь мази, чистую материю.

— Кто его? — тихо спросила Зайла. — Медведь?

— Ну, на медведя он не похож, а по хитрости скорее на волчину смахивает. Зубы у него, видать, крепкие и хватка волчья. Но и мы кое-что умеем. Так, великий хан? — полушутя обратился он к Едигиру.

— Да, наверное, сейчас я очень похожу на великого. Не стоит поднимать шума, Зайла-Сузге, — негромко проговорил Едигир.

— Так кто все же на вас напал? — свела брови к переносью Зайла.

— А похоже, что ты того человека знаешь… — в раздумье ответил Едигир и тут же пожалел, что проговорился, — но о том поговорим позже. Хорошо? Она ничего не ответила и пошла к себе. Едигир с Рябым Нуром прошли в ханский шатер, где уже была приготовлена чистая одежда, еда и зажжены светильники в медных плошках. Заскочил с выпученными от усердия глазами Ата-Бекир и поинтересовался, какие еще будут приказания.

— Собери в городке всех молодых парней, что уверенно держатся в седле, — приказал ему Едигир.

— Так пока все держатся, — неопределенно выразился стражник.

— Вот всех и буди, — отрезал хан.

Пришла старая Аниба, а за ней и шаман с мазями и чистыми тряпками. Пока собирали молодых парней у шатра, Едигиру промыли и перевязали рану на плече, что начала уже гноиться. Смазали медвежьим салом и обожженные руки.

— Ну вот, коль вчера не умер, то теперь долго жить буду, — шутил он. — Давно Бек-Булат уехал? — поинтересовался у Анибы.

— Не так чтобы давно, но мы уже, пять туесов грибов притащили, — отвечала старая женщина, — ох, гриб нынче хороший. Поешь, хан, похлебки. Очень вкусная похлебка!

— Ладно, похлебку поем, старая. А куда он уехал, не говорил?

— Жене не говорит, а старой Анибе разве скажет?

— Кто может знать, где Бек-Булат?

— Может, кто и знает, да я не ведаю о том, — покачала она головой, завязывая последний узел на тугой повязке.

— Хорошо, идите отдыхайте, — кивнул им Едигир, надевая свежую рубаху, — скоро для вас много работы будет.

— Да уж поняла, хан. Коль на тебя руку подняли, то война, должно, большая шибко будет.

Аниба и шаман ушли, а снаружи уже слышались голоса собравшихся. Едигир велел пригласить всех в шатер, и тут с удивлением обнаружил у своих ног кожаный чехольчик, завязанный шелковыми шнурками. Он подобрал его и в раздумье, не решив, что с ним делать, повесил на столб шатра. Затем снял висевший там же колчан со стрелами и повернулся к вошедшим.

Явились около двух десятков человек, в основном молодые парни, что жили в летнее время в столице, обучаясь воинскому искусству. Хан пытливо всматривался в их лица, плохо различимые в неверном свете медных светильников. Потом со вздохом проговорил:

— Вот пришел и ваш черед встретиться с врагом и показать, чему вы обучились, и доказать свою храбрость. Степняки пришли!

По рядам собравшихся прошло легкое движение, но ни один из них не выдал своего волнения.

— Надо срочно оповестить всех беков, мурз и от моего имени велите им собирать своих нукеров и спешить в столицу. Враг не сегодня, так завтра будет здесь. Берите лучших коней и скачите, не жалея ни их, ни себя, во все улусы. Вот вам мой знак и вручите его ханам и бекам. Обратно возвращайтесь на их конях, нигде не останавливаясь.

Едигир вытаскивал из колчана по одной стреле, обмакивал ее в разведенную охру, что держал рядом в глиняном горшочке Рябой Hyp, и подавал каждому юноше. Те кланялись в знак согласия и исчезали за пологом шатра, Когда они остались с Нуром одни, то Едигир тяжело опустился на подушки и, посмотрев на верного воина, тихо произнес:

— Иди теперь ты. Надо зажечь сигнал войны.