– Жаль, конечно, что вы не знаете фамилию этой Илоны. Но не думаю, что в городе много женщин с таким именем. Найдем…

– Постойте… Вы что же это, думаете, что пропажа Лены как-то связана с Гришей, с гробом?! – До Марии только сейчас начал доходить смысл всего того, о чем они говорили. – Что вы такое говорите? Разве у этой пропавшей девочки не было друзей, родственников? Кто ей Гриша? Сосед Ирены, которая живет в Вязовке, в то время как Лена эта ваша обитала в городе!

– Лена довольно часто гостила у своей тетки, – заметила Глафира, которая, в сущности, понимала возмущение Марии. Действительно, далековато она забралась, получается, в поисках Лены Пирской. Да она бы никогда и не стала искать Григория Брушко, если бы случайно не увидела этот гроб. Пропала девочка, и тут же человек, состоящий в дружеских отношениях с ее теткой и охраняющий дом за высоким забором, привозит гроб.

– В Вязовке живет довольно много семей, и в выходные к ним приезжают друзья, родственники… Так пойдите, порасспрашивайте всех, кто когда-либо видел эту Лену.

– Я понимаю вас, Мария, и прошу извинить за беспокойство. Если вы – мать, то должны понять родителей этой девочки. Я же говорю, ее отец заплатил деньги похитителям, а дочери своей так и не увидел. Конечно, мы опросили всех, кто знал Лену, – и родственников, и подружек, но никто ничего не знает…

– Да-да, конечно… – как-то судорожно, словно всхлипнув, произнесла Брушко, обнимая свои плечи руками, словно ей стало холодно. – К сожалению, у нас с Гришей нет детей. Но если бы были… Да, конечно, будь я на месте бедной матери девочки, я бы заставила искать везде, где только ее вообще могли видеть! Просто мне стало как-то не по себе…

Глафира подумала, что она ведет себя все равно как-то неестественно, не совсем правильно или логично. К ней пришла помощница адвоката, чтобы задать вопросы, связанные с ее мужем, и она вместо того, чтобы сразу же переадресовать их Григорию, поскольку она-то лично вообще ни при чем и ни при ком, вы, мол, помощница адвоката, поезжайте к нему и сами все разузнайте, стала сама честно выкладывать все, что знала. А если разобраться, то она не знала вообще ничего!

К тому же Мария Брушко очень сильно нервничала, под конец разговора ее просто колотило. Почему? Что волнительного в том, что ее расспрашивают о работе мужа? Ну, работает он в Вязовке, охраняет дом. Да, знаком с Иреной, но похищение ее племянницы уж никак не может быть связано с Григорием!

И с какой стати этой Илоне продавать дом, который она содержала в течение многих лет и это стоило ей немалых, по словам самой же Марии, денег! «Илона хорошо ему платит, очень хорошо платит!», «Мы с Гришей накопили денег, чтобы выкупить этот дом у Илоны…»

Это какие же деньги Илона платила Григорию, чтобы ему хватало на семью, да он еще и накопил сумму на покупку этого дома? А дом стоит немало!

Глафира продолжала задавать какие-то уже совсем нейтральные вопросы Марии, обдумывая один-единственный вопрос: если Илоне нужно было, чтобы кто-то охранял ее дом, то не проще ли было просто установить в нем сигнализацию?

Из разговора с Марией она поняла, что Илоне нужно было, чтобы дом был всегда жилым, теплым, живым! Чтобы там все функционировало, чтобы на участке цвели цветы и росли фруктовые деревья. Чтобы там ее встречал человек, который сумел бы ей обеспечить комфорт, приготовить еду, словом, слуга. Или… А что, если Григорий жил как бы на две семьи? Что, если Илона была его второй женой? Одинокая бизнес-леди полюбила мужчину, серьезного, ответственного, да к тому же женатого, который никогда бы не бросил свою жену. Полюбила и предложила ему такой вот тип отношений. Ведь Григорий жил в Вязовке практически двадцать лет! Может, у Илоны есть дети от Григория, о которых Мария ничего не знает. Да, скорее всего, так оно и есть!

Или… Если связать этот «Ивовый дом» с Леной?! Может, Григорий действительно только сторож при Илоне, а живет он, как мужчина, с Иреной, и Лена вообще их дочь! Или дочь Ирены! Подчас в семьях бывают такие тайны…

Голова кружилась от разного рода предположений.

И в ту секунду, когда Глафира уже стояла на пороге и прощалась с Марией Брушко, когда взяла ее за руку, такой вот непроизвольный жест поддержки, ей вдруг пришло в голову, что никакой Илоны не существует и что Илона – это и есть Ирена! Что это она, возможно, на деньги брата двадцать лет тому назад купила этот дом, потом они познакомились с Брушко, стали любовниками, а потом и вовсе жизнь обоих в силу определенных обстоятельств раздвоилась. Двойная жизнь. У Григория две семьи. У Ирены, с одной стороны – видимость одиночества, с другой – большая любовь, маленькая, но крепкая, двадцатилетней выдержки семья, взаимопонимание, цветы, дом…

Вот Лиза будет удивлена!

Перед самым уходом – небольшой трюк с просьбой принести стакан воды, молниеносное передвижение внутрь квартиры и пристраивание трех «жучков» в самых удобных для просмотра точках пространства.

– Мария, пожалуйста, если будут какие-нибудь новости, если что-нибудь узнаете от вашего мужа о Лене, вот вам моя визитка…

Раскрыв в машине ноутбук и увидев на экране замершую с трубкой возле уха Марию, Глафира приготовилась услышать всю правду.

– Гриша?! Господи… Как же я перепугалась! Сейчас у меня была какая-то помощница адвоката, Глафира Кифер. Она интересовалась тобой, домом Илоны… Гриша, она видела гроб!!! Видела, представляешь, как тебе привезли гроб! Она связала это с пропажей Лены, они скоро будут у тебя!.. Как – чего перепугалась?… – Она какое-то время молча слушала мужа, потом закивала: – Ну да, я так и сказала, что ты, может, похоронил собаку. Большую… Еще что-то говорила про какой-то контейнер… Я так растерялась, испугалась… Как – чего? Да, еще интересовалась Илоной. Говорит, что женщину с таким редким именем нетрудно будет найти. Но я не думаю, что они усложнят себе задачу. Уверена, что не сегодня завтра к тебе придут с обыском, а заодно и расспросят об Илоне. И что ты им расскажешь? Ну да, конечно, ты ведь только сторож. Ладно, Гриша… В субботу увидимся. Нет-нет, ты меня успокоил. Да, конечно, ничего страшного не случилось! Я и сама не знаю, чего испугалась. Целую тебя, мой дорогой.

Ольга Пирская целый день не решалась взглянуть на себя в зеркало. Знала, что выглядит отвратительно.

Но все же подошла, увидела опухшее от слез лицо и ужаснулась. Веки ее отекли и покраснели, губы по краям воспалились и тоже распухли. Не лицо, а какая-то карикатура, причем жалкая, унизительная, убийственная.

В гостиной было все разгромлено. Ольга, разорвав еще в прихожей толстый желтый конверт от частного детектива и увидев пачку цветных фотографий – свидетельств бурной личной жизни своего молодого мужа-художника, поняла, что жизнь ее окончена. Все то, что рассказывали ей подруги, которые встречали Валентина в городе в обнимку с разными молоденькими девушками, она воспринимала не как правду, а как предостережение, она не верила им, но и не обижалась на ложь, считая, что они делали это ей же во благо. Общество людей, в котором она жила, вращалась, кружилась, которое забавляло ее своей жестокостью и цинизмом и которое она никогда не воспринимала всерьез и мнением которого поэтому никогда не дорожила, в конечном итоге оказалось право: ее брак с Валентином Ивановым, художником средней руки, но прекрасным любовником и просто красивым молодым мужчиной, принес ей несчастье.