– Давно? – продолжал расспросы Стас.

– Пару часов назад.

– А куда поехала?

– Так то наши были. С «Кожуховской», – подал голос второй.

– Наши, – хмыкнул его товарищ. – С каких пор бандиты «Кожуховской» стали нашими?

– С того самого момента, как появилась Конфедерация Печатников.

– А вам-то что? Почему ночью шастаете? – Вопрос был задан уже парням.

– Д-девушку…

Но Савелий перебил Стаса, пихнув его локтем.

– Дело есть к ним. Следующая дрезина когда пойдет на Кожуховскую?

– Нет, ты слышал, – загоготал дозорный, – дрезину ему захотелось. Это тебе не маршрутное такси, парень. Надо – пешком топай. Направление одно – не ошибешься.

– Пошли, – бросил через плечо Савелий друзьям. А им в спину еще долго смеялся развеселившийся дозорный.

Когда они отошли на приличное расстояние, Стас повернулся к Савелию:

– Надо было рассказать им.

– Ага, – парировал Савелий, – да всем здесь плевать на нас. Нужны им лишние проблемы с бандитами. Или думаешь, что ради нас, абсолютно чужих здесь людей, кто-то хоть пальцем пошевелит? Свое дороже всегда. Сами что-нибудь придумаем.

Туннель встретил друзей недоверчиво, темнота практически сшибла их с ног, заставила осторожно прощупывать каждый шаг – перспектива переломать ноги и не достигнуть цели мало кого бы порадовала. Но попробуй уговорить себя не спешить, когда в беде твой друг. Фонариков у них не было, да и, приближаясь к недружественной станции, не стоило раньше времени заявлять о себе в открытую. Разведчики из Стаса с Савелием были те еще – неоперившиеся, неопытные, боящиеся неизвестного. Что касается Матрены, то девушка молчала, осторожно ступая за парнями. Парни тихонько переговаривались: молчать в гнетущей тишине, нарушаемой изредка шорохом разбегающихся крыс или падающих с потолка капель, совсем не хотелось. На Печатниках говорили, что туннель между ними и Кожуховской безопасен. Этот факт радовал, но осторожность никогда не помешает. Правда, оружие – подобранная по пути железка в руках Савелия – вряд ли послужило бы серьезным доводом при неудачно складывающихся переговорах или при атаке мутантов. Что ждало их на Кожуховской? Там бандиты. Опыт общения с бандюками у ребят уже имелся, и не очень удачный. Братва всегда жила по понятиям, и вряд ли теперь откажется от материальной выгоды. А предложить им за Ксению было нечего. Опрометчиво они рванули, но что еще оставалось делать? В метро они чужие, никому особо и не нужны. Кто стал бы радеть за пришлых, помогать им в нелегком деле, брать на себя их проблемы? Никто. В постъядерном мире нужно было быть эгоистом, так больше шансов выжить.

Изредка туннель вздыхал, постанывал, или эти звуки им лишь чудились из-за того, что нервы были на пределе. Ребята крались по темному жерлу все дальше и дальше, в неизвестность.

– Как думаешь, – спросил Савелий и сглотнул, – с Ксенией все в порядке?

Он не решился произнести вслух другие слова, пугающие, страшные – жива ли девушка.

– Х-хотелось бы верить… – Стас не договорил фразу и вдруг замер. – Ты слышал?

Савелий тоже резко затормозил, и идущая позади них Матрена налетела на их спины. Она недовольно цыкнула на парней, но Стас приказал ей молчать. Все трое прислушались. Никаких новых звуков не было, все также гудел туннельный сквозняк, легонько шуршали редко падающие с потолка капли.

– Почудилось, – буркнул Стас и подтолкнул друга, чтобы тот шагал дальше.

Но внезапно заговорила Матрена. Голос ее становился с каждым словом все громче, отражался от стен, множился эхом. Изумрудные глаза, казалось, вспыхнули и ярко засверкали в темноте. Тело Матрены выгнулось дугой, и она стала оседать на пол, произнося нараспев:

– И Шторм обрушится на ваши головы, и выбьет почву из-под ног и утащит за собой в пучины неизведанные. И пошатнется мироздание, и непонятно будет, где свет, а где тьма. Вокруг простираться будет лишь сумрак. Такой же сумрак, что ждет нас в конце туннеля.

Стас и Савелий несколько мгновений оторопело взирали на этот говорящий хаос у них под ногами, а потом опомнились:

– Да тише ты, дура. Хочешь, чтобы все бандюки сбежались на твой крик? И зачем мы только тебя с собой взяли? – Савелий даже замахнулся, но бить не стал.

Стас потормошил Матрену за плечо – помогло. Очередной приступ прекратился. Но тут же им стало не до девушки. За спиной вдруг возникли какие-то тени, и парни враз оказались на полу с выкрученными руками. Стас пытался укусить руку, заткнувшую ему рот, но перчатка на ней была толстой, и ее обладатель даже не обратил внимания на слабые попытки парня вырваться. Он слышал, как рядом пыхтит Сава, явно находящийся не в лучшем положении. Неужели они снова в лапах бандюков?

И вдруг Стас услышал знакомый голос:

– Тихо, не вырывайся, я сейчас тебя отпущу, но ты не шуми, договорились?

Стас помычал, кивнул, и тут же его освободили от захвата. Он встал, прищурился, разглядывая человека перед собой и растирая руку. Так и есть – перед ним находился Немов.

Тысячи вопросов готовы были слететь с уст парня, но командир предусмотрительно поднес палец к губам.

– Я знаю, что вашу девушку утащили. Именно поэтому я и здесь.

***

В грязной, слабо освещенной комнатке находились пятеро. В центре – огромный, невероятных размеров бугай сдавил шею сучившей ногами девушки. Его грязная волосатая лапа держала несчастную на весу, словно пушинку, особо не напрягаясь. Сам здоровяк откровенно скучал. На станции все звали его Джаббой. Естественно, это было не настоящее его имя. Прозвали его так в честь Джаббы Хатта – одного вымышленного персонажа из кинофильма. По словам знающих, местный верзила был очень на него похож – такой же громадный, толстый, со свисающим брюхом и ручищами обхватом с тело волколака, а ростом за два метра. В его силе было что-то первобытное, в колыхающейся массе – что-то пугающее, чужеродное. Поговаривали даже острые языки, что зачали его женщина и выродок-мутант с Филевской линии.

Третий персонаж, находящийся в этой комнате, был лысым, с грязной повязкой на глазу. Он уже год как держал станцию Кожуховская. Все звали его Борманом за то, что при прежнем авторитете, ныне почившем при загадочных обстоятельствах, работал он своего рода секретарем, правой рукой предыдущего управленца, а вкупе с настоящим именем Борис и заслужил такое прозвище. Уже тогда, будучи серым кардиналом, он действительно представлял собой тайную силу, находясь в тени главного авторитета. За не слишком привлекательной внешностью, обезображенной к тому же отсутствием одного глаза, скрывался искусный махинатор, завоевавший расположение и уважение кожуховской братвы.

Ну а в углу ютились на грубо сколоченной скамье типичные представители шайки: грязные, серые, неприметные братки, недавно доставившие на дрезине эту самую девушку и ожидавшие за такой подарок от своего главного хоть какой-то награды. Борман на благодарности для своих обычно не скупился, если те сделку какую удачно заключали или товар подгоняли хороший. А способ получения товара его мало волновал, лишь бы не зарываться слишком сильно.