был под рукой, чтобы отдать за неё самую жизнь, если она того пожелает. Всё, чего он хотел — ходить с ней по одной земле, обитать с нею в одном жилище.

Андерпанг развил необычную способность просачиваться сквозь сами стены дворца, будто всасывался в камни. Он мог соперничать с любым призраком или блуждающим духом, часто прячась поблизости от своей госпожи, но оставаясь невидимым. По сути, Миримис звала его своим «маленьким призраком», к его великому восхищению.

Поэтому, когда Андерпанг услышал, что его госпожа выражает разочарование и раздражение, не в силах найти особенно желанную бутылку тернового джина, он явился туда посмотреть, не может ли бы он что-то сделать для предотвращения возможной эмоциональной трагедии. Он протискивался поближе среди огромных сосудов. Миримис расхаживала туда и сюда, её лицо слегка зарумянилось, руки сжимались и разжимались таким образом, какой обычно предвещал вспышку темперамента. Подобных вещей следовало избегать любой ценой.

— Это нестерпимо! — бормотала она. — Я знаю, что оставалась по крайней мере ещё одна бутылка. Воры! Кто-то её стащил! Как ещё она могла пропасть? Моя логика подсказывает забыть это и выбрать другую бутылку для полуденного отдыха. Тем не менее, я не хочу становиться жертвой обстоятельств. Тут я командую! Не желаю, чтобы надо мной насмехались. Да я стану посмешищем всего Беллонимбуса — нет, даже за пределами нашего славного города! — если так и оставлю это дело и уйду неудовлетворённой. Правда, у меня имеются самые прекраснейшие вина, превосходные смеси солодов, напитки редкостного совершенства, но чего я желаю в первую очередь — это крепкого джина!

Маллумунс-Торговец раздражённо таращился из грязных окошек своей тесной лавки — неопрятного маленького строения, зажатого между двумя намного большими зданиями, что и выглядели почище, и посещались получше, чем его собственное. Он понимал, что дни процветающей торговли давно канули в прошлое. Когда-то он был хозяином положения в большинстве вещей, особенно в магических и мистических раритетах. Теперь все стали волшебниками или ведьмами, или овладели достаточным количеством чар и тёмных искусств, чтобы обходиться без Маллумунсовых сокровищ. Собственно, дела скатились до такой степени, что старик серьёзно подумывал продать лавку — ха! было бы неплохо — и уйти на покой.

Внимание Торговца привлекло движение снаружи, на улице. Ого! Может, это покупатель? Маленькая фигурка, видневшаяся сквозь оконную грязь, выглядела заинтересованной. С молниеносной быстротой — что замечательно для его возраста — Маллумунс открыл дверь, высунул голову и подбодрил существо у окна улыбкой, что могла расплавить и рубин.

— Заходите! — прокаркал он. — Здесь внутри есть вещи, достойные императора. Входите, входите.

Андерпанг, ибо это был он, осторожно оглядел его, словно ожидая, что сам станет предметом изучения, по крайней мере, некоторых любопытных горожан. Увидев, что это не так и на улице топчутся лишь галка и шелудивая кошка, лениво загоняющая ту в переулок, он боком подковылял к Маллумунсу и позволил ввести себя в тёмную пещеру лавки. Её дверь захлопнулась, словно капкан.

— Хорошо, хорошо, и чем же я могу вам помочь, маленький господин? — елейно вопросил Торговец.

— Я здесь по поручению моей госпожи. Как понимаете, я не могу назвать её имя, но у неё превосходная репутация, это жена удалившегося от дел, одного из самых именитых городских купцов, вероятно, самого известного.

— Понимаю, понимаю. Должно быть вы имеете в виду его высокопреосвященство, Константиновулоса Константиновуланса. Кого же ещё?

— Ещё выше. Мне следует молчать.

Маллумунс закудахтал от удивления. Выходит, он имеет дело с Королевским Домом. — Вот как, вот как. Тогда я уверен, что могу предоставить вам всё, что вы потребуете. Позвольте мне предложить несколько вещиц, которые могут идеально подойти для ваших целей. Я недавно приобрёл миниатюрный набор ониксовых единорогов, каждый из которых исполняет танец под музыку, будучи помещён под свет полной луны.

— Уверен, это чудесно, — сказал Андерпанг. — Только не для меня. Моя госпожа равнодушна к подобным вещам.

— Безусловно, безусловно. Тогда как насчёт уникальной Прекрасной Певчей Птицы с Пылающего Полудня? Её перья, по слухам, источают редкий аромат, который, в соединении с песней, вдыхает потрясающий напор и энергию в вялый любовный роман.

— Не думаю, что моя госпожа хочет воспламенить угасшие угли желания её мужа. Потрясение может лишить его жизни.

— Нет, нет, так не пойдёт. Возможно, вы подразумеваете что-то определённое?

— Подразумеваю. Моя госпоже требуется сильный джин.

Маллумунс скривился. Андерпанг не мог сказать, произошло ли это от озадаченности, изумления или боли. — Интересно. Интересно. Тем не менее, я могу это устроить.

— Это должен быть самый сильный образец, который у вас имеется. Не стоит пытаться всучить мне залежалый товар. Только попробуйте эту уловку, Торговец, и возмездие будет скорым и чрезвычайно ужасным. Я сожалею, что пришлось быть грубым, но вы должны понять ситуацию.

— Да, да. Ваша госпожа достойна только лучшего. Знатная дама из верхушки общественного строя.

— Исключительно.

— Если вы можете немного подождать, я поищу в своих лучших запасах. Уверен, у меня имеется такая вещь, хотя, конечно, это не то, что я выставляю напоказ. Должен сказать, люди убивали за него. Гремели битвы. Низвергались короли.

— Избавьте меня от сладких речей, — прервал Андерпанг. — Просто принесите его.

Маллумунс низко поклонился и отступил в глубины лавки. Лишь скрывшись из виду, он распрямился, хоть и всего на несколько дюймов. — До чего же дошло? — спросил он сам себя. В эти времена даже простые слуги выказывают ему неуважение. Как же грубо было это маленькое создание! Ещё и угрожало. Нелепость. А, впрочем, дело есть дело. Тут могла состояться сделка.

Внезапно его глаза вспыхнули. Ну да, конечно, конечно! Прекрасное решение, удовлетворить не только нужды маленького человечка, но и свои собственные. Та бутылка! Он хотел избавиться от неё целую вечность, вечность. Так, где же она была?

Он довольно долго рылся в рядах и рядах пыльных бутылок всех форм, размеров и цветов, пока наконец не обнаружил то, то искал. Это оказалась необычной формы склянка, крапчато-ящерично-зелёная, с причудливо изогнутым горлышком и туго вбитой толстой пробкой, словно кто-то запечатал её, дабы никому не позволить насладиться сомнительными удовольствиями содержимого. Торговец взял её с полки, обращаясь со склянкой так, будто она могла взорваться от легчайшего прикосновения и на его лбу проступила испарина, когда он с чрезвычайной осторожностью вернулся со склянкой обратно в лавку.

Маллумунс слишком живо помнил обстоятельства, заставившие его приобрести эту бутылку. По слухам, изначально она принадлежала одному из высших демиургов Симраны, существу, чьи слуги прочёсывали темнейшие и грязнейшие места мира в поисках силы, волшебства и тайн, чтобы сообщить о них своему честолюбивому повелителю, ибо он искал ничто иное,