Сначала ушла секретарша Леночка, мечтавшая выйти замуж за олигарха и считавшая себя мудрой. Мудрость заключалась в том, чтобы перехватить будущего воротилу бизнеса в самом начале карьеры. Саша так красиво рассказывал, что Леночка поняла – судьба сама сунула ей в руки призовой билет и сжала девичий кулачок. Долгих шесть месяцев она честно любила Сашу и ждала прорыва в финансовой части их отношений. А потом в соседний офис въехала адвокатская контора, и дальновидная девушка, внимательно просматривавшая американские фильмы и имевшая весьма радужные представления о юристах, быстро сменила место работы.

Потом Саше и Вите пришлось несколько раз переезжать, и всякий раз в менее благоустроенный офис, поскольку прибыль не шла, а аренда съедала тещины капиталы с аппетитом голодного аллигатора. В результате друзья оказались в бывшем НИИ, сдававшем свои площади различным мелким конторам и фирмочкам.

Теще офис не понравился. То есть это Витя печально констатировал, что «теще не понравилось». На самом деле этот страшный скандал пришли понаблюдать все обитатели третьего этажа, где арендовали угол горе-бизнесмены. Витина теща была женщиной жилистой и крикливой, как стадо пригородных электричек, поэтому формулировка «не понравился» была слишком мягкой и не передавала всей экспрессии выступления обворованной родственницы. С тех пор Витя жил в офисе и категорически отказывался возвращаться в лоно семьи, ссылаясь на страшную обиду, нанесенную ему грубой женщиной. Жена вставала то на его сторону, то на мамину, а сама виновница разлада настаивала на том, что зять именно вор, и им надо обсудить материальную сторону семейных отношений. Кроме обиды, Витек еще испытывал панический ужас перед грядущим объяснением, поэтому предпочитал отсиживаться на территории института, где, к его радости, был пропускной режим.

Смутные мысли о том, что в нем нет предпринимательской жилки, Саша пытался задавить разглагольствованиями о глобальном невезении, черной полосе и стечении обстоятельств. В конце месяца истекал оплаченный срок аренды, и наступала неизвестность. С другой стороны, до конца месяца что– нибудь еще могло измениться, а пока они цедили с Витей пиво и читали газеты в надежде на то, что их осенит гениальная идея. Пока все было не так уж страшно, и оставалась надежда на чудо. Безвыходных ситуаций не бывает. Кроме того, горькую пилюлю подслащивали успехи в личной жизни: у Саши была невеста, хорошая, терпеливая и понимающая Катенька, с которой в случае чего можно было поделиться наболевшим и привлечь ее к решению вопроса. Все-таки у нее имелось образование, языки, и ее запросто можно было пристроить на какую-нибудь хорошую работу. Это был его капитал, неприкосновенный запас, как у подготовившегося к зимовке хомяка. А помимо Кати, в его жизнь влилась еще и свежая струя в лице швеи Гали, откровенно симпатизировавшей холостому предпринимателю. Ничего лишнего он себе пока не позволял, но пристальное внимание девушки чрезвычайно льстило его самолюбию и вносило некоторую пикантность в ежедневное просиживание штанов и бесплодный поиск путей развития бизнеса. Саша старался держаться в рамках приличий, тем более что лишние подруги ему сейчас были не по карману. Вполне хватало совместных праздников, организовываемых арендаторами, среди которых, помимо цеха по пошиву одежды, были еще две посреднические фирмы, занимавшие по одному кабинету каждая, и машинописное бюро. К праздникам относились дни рождения, всяческие годовщины и государственные даты. Среди женской части коллективов было несколько веселых и вполне адекватных девиц, которые, однажды уединившись с кем-то в одном из кабинетов, в дальнейшем не претендовали на «продолжение банкета», а иногда и вовсе ничего не помнили. Или же Саша ничего не помнил. Собственно, это было не принципиально, ибо не несло особой смысловой нагрузки: обычное дело среди подвыпивших коллег и соседей по этажу, кому не нравится – не участвует, остановившись на стадии фуршета.

Сегодня не было ни банкета, ни быстроглазой Гали, но идти домой было пока нельзя, надо было поддержать версию о собственной занятости и прийти позже Кати.

Когда Катерина позвонила, туманно поведав про проблемы и необходимость приехать к метро на другой конец города, Саша быстро просчитал, что рублей пятьдесят сожрет дорога, плюс еще ехать обратно, да еще вдвоем… И вообще, проблемы он не любил. Катин тон вызвал смутное беспокойство, и Александр решил не ввязываться в малопонятную историю. Тем более что невеста не особо настаивала. А еще было просто лень выходить из офиса на слякотную улицу и толкаться в метро.

– Если бы было что-нибудь серьезное, она бы привязалась насмерть, – рассудил он. – А так – сразу согласилась обойтись. Следовательно – обойдется.

Мышкина уверенно плюхнулась на переднее сиденье, от чего автомобиль немедленно жалобно скрипнул и перекосился. Машину Игорю было жалко. А когда Татьяна с такой силой захлопнула дверь, что стойка едва не вывалилась, он страдальчески поморщился. Катя умостилась сзади, молча отгоняя от себя мысли о предстоящей встрече. Чудиков смущенно разглядывал ее в зеркало заднего вида, гадая, что может означать выражение задумчивой сосредоточенности на ее лице. Вероятно, Катерине не нравилось, что их уединение разбавила Мышкина. Однажды в ночном клубе Игорь заказал виски со льдом, просто чтобы попробовать, что это за зверь, так бармен плеснул на полпальца виски, после чего щедро сыпанул туда льда, словно надеялся заморозить выпивку вместе со стаканом и превратить клиента в пингвина. Мышкина с ее говорливостью точно так же разбавила сейчас их общество в соотношении десять к одному. Ощущение было такое, что это Татьяна подрядилась всех подвезти и теперь окончание вечера зависит исключительно от ее доброго расположения духа.

– Значит, так, – по-хозяйски скомандовала она, – отвезем Николаеву, куда ей там надо, и все.

По мнению кадровички, на этом обязательная программа должна была закончиться, и начиналось самое приятное. Видимо, переднее место в автомобиле, предназначенное для жен и близких, располагало к завышенной оценке своих возможностей.

Выглядеть перед Катей слабаком Чудиков ни в коем случае не желал, он просто не мог допустить, чтобы эта девушка начала его жалеть или делать скидку на его внешний вид. Но как объяснить Мышкиной, которая не слышала и не видела никого, кроме себя, что за кучера в этом экипаже вовсе не она, Игорь не понимал. Практика показывала, что даже если в Мышкину плюнуть, то она, воспользовавшись ситуацией, сначала затопчет до полусмерти, а потом будет с энтузиазмом реанимировать. Представив ее толстые губы, вытягивающиеся в хобот и тянущиеся к его лицу, чтобы сделать искусственное дыхание, Игорь едва не врезался в ползущий впереди троллейбус.

– Ты потрясающе водишь, – Татьяна начала плести свои сети, чтобы обмотать Чудикова лестью и сделать более уязвимым. – Я всегда впадала в транс от таких мужчин.

Она многозначительно хлопнула ресницами и задышала. Испугавшись, что в транс Мышкина начнет впадать прямо сейчас, и совершенно неизвестно, как поведет себя в этом состоянии центнер нерастраченной любви, Игорь включил на полную громкость музыку, надеясь сбить настроившуюся на романтику Мышкину. Ему не повезло, даже Глюкоза, обычно исполнявшая задорно-хулиганские песни, под влиянием Мышкиной запела про свадьбу.