— сопляки, которые не то, что на войну, даже к барьеру не выезжали. Расфуфыренные ничтожества в перьях, которые тратят всё, что у них есть, на шелка, специи да дорогих лошадей. А, чуть не забыл, да еще и навозные жуки.

— Жуки? — Не понял Волков.

— Ну да, рыцари, — барон усмехнулся, — которые только и делают, что ковыряются в земле вместе со своими холопами. Разве что к сохе сами не становятся. Я тут недавно одного из таких обозвал болваном, — барон погрозил Волкову пальцем, — болваном! При слугах! Что, думаете, он за меч схватился? Перчатку мне кинул? Потянул к барьеру? Черта с два! — Барон снова грозил пальцем и засмеялся. — Он сделал вид, что не заметил! У них все мысли о быках-производителях, да поднимется ли пшеница после дождей. И никоих поединков. Им хоть в морды плюй.

— Ну, вы старый вояка, с вами опасно связываться, — Волков налил вина себе и барону. — Возможно, он просто решил быть благоразумным.

— Именно! — Заорал барон, хватая кубок. — Они тут все благоразумны, у них нет выбитых зубов, у них нет отрубленных пальцев, у них лица как у женщин!

— То есть? — Не понял Волков.

— Вот у вас шрам на правом виске, откуда? Свежий еще.

— Зимой болт пробил шлем.

— Вот, зимой получил, а у них нет вообще никаких шрамов. И разговоры у них про цены на шелк да на шафран, про урожаи, да про то, что хмель нынче дорог, да про лошадей. — Барон почти орал все это в лицо солдату. — А еще они говорят про то, во что был одет герцог, парчовые у него портки или бархатные, да хранит Господь его августейший зад. А еще они говорят про золотые шпоры.

Он выговорился, сел и откинулся на спинку кресла и теперь сидел, поигрывая кубком, и продолжил:

— Мой последний боевой товарищ умер, его дочь пропала, сына убили, а я даже не могу наказать тех, кто в этом виноват. Потому что я не знаю, кто всё это делает!

Волков ничего не ответил, молчал.

— Значит, вы не возьмете деньги? — Спросил барон, чуть успокоившись.

— У меня нет уверенности, что я справлюсь, господин барон, я устал. Я болен.

— Судя по всему, вы честный человек, и вас нельзя отпускать. — Фон Рютте, смотрел на Волкова с прищуром. Он грозил ему пальцем. — Нельзя!

— Господин барон, мне пришлось завести слугу, потому что я сам не могу одеться…

— Да, и кстати, о слуге. Он ведь один из моих холопов? Он крепостной?

— Нет, говорит, из вольных.

— Вот, ещё и мужика у меня увели.

— Я был вынужден, я даже не могу одеться и сесть на коня, не говоря уже о том, что б оседлать… Лет пять назад я бы с радостью взялся за такую работу, а сейчас… — Волков покачал головой.

— Ладно, не буду вас неволить. Но скажите, что бы вы сделали на моем месте?

— Нанял бы хорошего коннетабля…

— Это я и пытаюсь сделать, — барон отмахнулся, — но что, если бы вы уже были коннетаблем?

— Первым делом выяснил, кто у вас владеет ламбрийским и умеет писать на нем.

— Служанка моей дочери из Фризии, ее привезла моя первая жена. Жена родом-то наша, но имела имущество во Фризии. Получила небольшую ферму в наследство, оттуда и привезла эту лошадь.

— Какую лошадь? — Не понял солдат.

— Да не лошадь, а служанку. Зовут ее Франческа. Но по внешности и силе она не уступает лошади. — Барон засмеялся, но как-то не очень весело.

Солдат тоже смеялся.

— Но, по-моему, — продолжал барон, — она из холопов. Не думаю, что она умеет писать и уж тем более указывать наемникам, что им делать. Да и откуда у нее деньги, чтобы нанять четверых ламбрийцев. Да и один ли у них язык?

— Диалекты разные, но язык один, — заметил солдат.

— А что бы вы ещё сделали?

— Не знаю. Наверное, обыскал бы мельницу.

— У меня их две.

— Ну, обыскал бы обе. И как следует поговорил бы с мельниками.

— А ещё?

— Нашел бы больного уродца, что бродит по болоту и кидается на людей.

— Верно, это обязательно надо сделать, — кивнул барон.

— И главное… — солдат задумался.

— Ну, что?

— Все-таки провел бы аудит.

— А это что? Это то, что проводят попы, когда жгут еретика?

— Нет, то называется аутодафе. Аудит — это проверка на воровство. Нужны грамотные люди. На моей памяти такие аудиты проводили дважды в войсках, когда хозяева войск хотели знать, куда идут деньги. Знающие люди посмотрят гроссбухи, договора с крестьянами, посчитают все, что есть.

— Да кто ж такое сможет сделать?

— Не знаю, может, монахи? Поговорите с аббатом. Надеюсь, вы не обзывали его болваном?

— А-ха-ха, — засмеялся барон, — до этого я еще не дошел. Вас зовут Яро? Простите, запамятовал.

— Да.

— Фольков?

— Именно.

— Как жаль, Яро Фольков, что вы уезжаете. Мне нужен именно такой человек, как вы.

Волков развел руками, изображая смирение перед неизбежным.

— Черт, — барон потряс пустым кувшином, — пустой. С хорошим человеком даже не замечаешь, как кончается вино. Ёган, Ёган…

Глава шестая

— Аккуратнее, господин, вы так расшибетесь, — Ёган поймал и удержал солдата от падения.

— Ты б хоть факел какой-нибудь нашел.

— Найду. Без факела в такой тьме — беда.

— Лошадь-то моя где?

— Куда вам на лошадь? Убьётесь.

— Я скорее пеший убьюсь. Где лошадь?

— Да вот она, сюда.

Он подвел Волкова к лошади.

— Вот стремя, ногу давайте. Куда мы в такую темень-то? Я уж думал, мы сегодня тут переночуем.

— Ночевать надумал? Ты днем собирался в подвале сидеть.

— Это да. Честно говоря, всякое в голове было. А вишь, как оно вышло? Вы с бароном винище хлестали, а меня на кухне кормили. Жизнь такая штука. Я думал, что меня завтра на площади кнутом охаживать будут, давайте… Все, сели?

— Поводья.

— Вот они. Я вот думаю, может, на конюшне переспим? Куда мы в такую темень? Ни луны, ни звезд, дождь.

— Нет. Тут ехать две тысячи шагов. Доедем, не заблудимся.

— Тогда держитесь, — Ёган сам залез на коня. — Не дай Бог, упадете на руку.

— Болван. Скорее ты упадешь, чем я.

— Сколько же вы выпили?

— Бог его знает. Ты факел нашел?

— Два взял.

Ёган достал факела из связки, что лежала у ворот, зажег один из них. Стражники открыли ворота и выпустили их из замка.

Дорога от замка до Малой Рютте — сплошная длинная лужа. Ночь. Темень. Хорошо, хоть дождь не шел. Изредка среди рваных туч мелькали звезды.

— Надо было остаться в замке, а