свои резоны, и я их понимаю. И сделать это необходимо до начала войны, иначе боярские роды просто не примут безродного, пусть и отмеченного Сварогом. Чтобы получить их поддержку, придется стать равным.

— Когда летим?

Воронцов улыбнулся. Он знал, что куда бы он не пошел, она всегда будет с ним. Николая Олеговича решение внучки не обрадует, но сомнительно, что он сможет с ней справиться, это уже не та боярышня, которую он знал.

— Такое с наскоку не делают, — произнес Константин. — Нам нужно будет заскочить в Тверд, взять с собой Ладу и Горда, я не смогу полноценно опереться на людей твоего деда. Они его люди. А мне нужно, чтобы кто-то прикрыл мой тыл, тот, кому я доверяю.

— Пойду, обрадую Радима.

— Не торопись, — ухватив ее за руку и усаживая обратно в кресло, остановил ее Константин, — ему сейчас не нужна эта информация, она вполне терпит до завтра, а то и до послезавтра. Видишь, как они счастливы? Не надо им портить встречу новостью о разлуке.

Юлия посмотрела на счастливую сестру и кивнула.

— Знаешь что, любимый, тут есть одна несчастная девушка, которой требуется внимание жениха. Дед подложил нам свинью, ответим ему те же.

— Чем? — не понял Воронцов.

— Тем, чем занимаются взрослые люди по ночам, — подмигнула Юлия.

— О, это я всегда рад, — вставая и беря ее за руку, ответил Константин, — тем более я соскучился.

Хоть нравы здесь и были строгими, особенно среди бояр, но, поскольку он официально жених боярышни, а значит, уже можно. Традиция вывешивать окровавленную простыню после первой ночи, исчезла уже лет двести назад. Так что, достаточно отсутствия претензий жениха на нарушенную невинность.

Они исчезли с приема почти незаметно. Юлия по дороге подмигнула сестре.

— К тебе или ко мне? — схохмил Воронцов.

— К тебе, — тут же ответила Юлия, — ты боярин и гость, у тебя собственная охрана, никто не позволит вломиться в твои покои.

— Ага, я прям вижу, как Дрозд пытается задержать твоего отца, рвущегося в спальню с родовым мечом в руках, чтоб зарубить наглеца, лишившего невинности его дочь.

Юлия не выдержала и рассмеялась.

— Ну, мы хотя бы успеем одеться, гвардейцы же просто в сторону отойдут.

— Значит, ко мне, — согласился Константин.

Они спустились по центральной лестнице, каждый гвардеец со счастливой улыбкой кивал вернувшейся боярышне.

— Как думаешь, они уже нас сдали?

— Нет, — уверенно ответила Юлия. — Сигнал пойдет, когда мы запрем за собой двери, до этого момента никто не посмеет нас остановить.

— Да и после не посмеют, — улыбнулся Константин, — надо будем воевать.

— Вот поэтому к тебе. В принципе, вторжение в палаты боярина, даже если они в усадьбе другого боярина, это повод к войне. Мой отец достаточно благоразумен, да и повод, что невеста с женихом уединились, не настолько весом, чтобы вламываться к тебе среди ночи.

Дрозд, увидев их на пороге, вскочил и поклонился.

— Боярышня, я рад вас видеть теперь во плоти, если можно так выразиться.

— Здравствуй, Дрозд, — улыбнулась ему Юлия. — Я тоже рада знакомству. А еще очень благодарна, что сохранил моего будущего супруга. А теперь извини, у нас много дел.

Константин подошел к наемнику и шепнул в ухо:

— Будем заняты. Не спать. Никого не пускать, только если Сварог явится. Двери не открывать, всем отвечать — не велено.

— А если боярич лично, — испугался Дрозд, — или сам боярин?

— Пусть идут лесом. Эти палаты сейчас неприкосновенная собственность рода Воронцовых. Не беспокойся, не думаю, что кто-то полезет, это так, на всякий случай.

— Слушаюсь, Ваше сиятельство, — отчеканил Дрозд и пошел запирать двери.

Константин вошел в кабинет и увидел стоящую возле стола Юлию. В комнате было темно, только лунный свет, бьющий в большое окно, освещал девушку. Она была прекрасна — высокая, алые волосы спадают каскадом, они прижаты золотым очельем, с него свисают пара подвесок, в которые вставлены крупные ярко-зеленые изумруды. Темно-синие глаза смотрят с вызовом. Плечи открыты, часть груди рвется наружу из довольно внушительного декольте, алое платье скроено так, что сзади не слишком длинный шлейф, а спереди косая юбка, справа на палец выше середины бедра, слева спускающаяся чуть ниже колена. Платье под цвет волос алого цвета, украшено золотой вышивкой и расшито жемчугом, на талии также расшитый поясок, на ногах высокие сапожки на шнуровке. Выглядела она потрясающе, особенно в ярком лунном свете, который бил в окно.

Константин понял, что до кровати они не дойдут, или дойдут, но не сразу. Шагнув вперед, он страстно поцеловал ее в губы. Рука легла на талию и с силой притянула к себе. Девушка и не отстранялась, она прижалась к нему всем телом. Ладонь легла на бедро и пошла вверх проникая под короткую косую спереди юбку, трусики, скользнув по ногам, упали на пол. Но Воронцова не интересовало местное нижнее белье, сейчас его интересовало только то, что под ним. Рывком подняв Юлию, он усадил ее на пустой стол. Руки же принялись ласкать девушку, заставляя ее максимально расслабится. Она задышала чаще, подаваясь навстречу.

— Прости милая, будет немного больно, — шепнул он, и резко притянул ее к себе.

Боярышня вскрикнула, но потом, закусив губу, больше не издала ни звука. Только закинула ноги на бедра Воронцова. Да, в отличие от астральной оболочки, она была совершенно неопытна, но училась быстро. На секунду девушка отстранилась и применила слабенькую веду лечения, которая помогла избежать неприятных последствий первого раза. Да уж, ведическая медицина творила чудеса почти мгновенно. Она откинулась на спину и издала долгий протяжный стон, он все же сумел ее довести. То, что его наверняка слышал Дрозд, который караулил за дверью, Константина не интересовало…

Разбудили Воронцова солнечные лучи, бьющие в глаза. Когда он перенес Юлию в спальню, то забыл закрыть шторы, и вот теперь расплата за непредусмотрительность, хорошо хоть до его окон оно добиралось в девять утра.

Воронцов сел, бросил взгляд на смятую постель и едва прикрытую краешком одеяла разметавшуюся боярышню. Константин, прихватив сигариллы и зажигалку, отправился в ванную. Надо сказать, Юлия измотала его прилично, и разило от него потом, как от рысака после доброй скачки.

Ванна набралась быстро, и Воронцов с недокуренной сигариллой в зуба погрузился по грудь в горячую воду. Он как раз успел докурить и