как. С виду вообще разные, а нутро — как будто из одного теста. И ты мне действительно кое-кого напоминаешь.

— Кого?

— Да так, одного человека из прошлого. Но гордиться здесь нечем, поверь. Скорее, даже, наоборот.

— Та-а-ак… — живо переворачивается он на живот, скомкав, запихивает под грудь подушку. — Ещё интереснее! Требую продолжения!

— Обойдёшься. И вообще, что за странный вопрос? Почему ты должен мне кого-то напоминать? Вернее, кого?

— Ответ за ответ. Идёт? — тянет он руку.

— Давай! — я, как и он, подкладываю под грудь комканое одеяло, и отвечаю на рукопожатие. — Ты первый!

— Хорошо. Себя. Ну в смысле, я должен напоминать тебе самого себя. Или ты и правда не помнишь, что мы уже встречались раньше?

Смотрю на него сначала ошеломлённо, потом начинаю догадываться в чём подвох.

— Да-да-да, кажется, припоминаю… Мы с тобой как-то пересекались в клубе Инкогнито лав, не? А нет, нет, погоди! Позже. На одном очень высоком и очень стеклянном балконе. Точно! Вспомнила!

Я смеюсь, а он смотрит на меня снисходительно, как на дурочку.

— Смешно, да. Только я про юбилей твоего отца четыре года назад. Большой банкет в Грин-холле. Ты ведь Алиса Ерофеева, так?

Я перестаю смеяться, растерянно моргаю.

— Ерофеева, да. Но я тебя абсолютно не... — Говорю, а сама лихорадочно пытаюсь вспомнить, понимая, что уж его-то я бы точно не забыла, стоило увидеть хоть раз. — И это странно, у меня так-то память на лица. Ты был один?

— Эм-м, нет. С дамой.

— Пф-ф! — Резко колет дурацкой ревностью, но я прячу её за сарказмом: — Ну вот потому и не заметила! Несвободные мужики меня не интересуют от слова совсем. У меня на них аллергия!

— Я был с Ниной. С сестрой.

У меня перед глазами тут же всплывает холёное личико блондинки из «стекляшки» и начинает казаться, что я действительно уже встречала её прежде… Впрочем, блондинка она довольно стандартная, с типичными пухлыми губами, подрихтованным носом и скулами, поэтому ничего конкретного вспомнить не могу.

— Теперь ты, — тормошит меня Димитрий. — Какого я тебе напоминаю?

— Да вот как раз его. Отца.

— А с чего он вдруг человек из прошлого? — И осекается вдруг. — Оу… прости, не знал. Соболезную. Давно?

— Да нет, он жив-здоров, — успокаиваю я, — в меру упитан и в самом расцвете сил. — А у самой мысли как заговорённые крутятся вокруг понимания, что, заметь я Димку четыре года назад, может, всё могло сложиться вообще иначе. В том числе и у нас с отцом. — Но для меня он всё равно в прошлом.

— М. И это, я так понимаю, связано с тем, из-за чего мне не стоит гордиться схожестью с ним?

— Нет, это другое. Похожи вы в целом, не знаю, деловитостью и в то же время авантюризмом каким-то. Упёртостью, властолюбием. А ещё тягой к оружию и борщу. Наверное, это можно назвать просто общим подходом к жизни. Но при этом отец бросил маму ради другой женщины. И если общий жизненный подход включает и вот эту… блядовитость, то гордиться тут точно нечем.

Дмитрий задумчиво жмёт плечом.

— Вообще странно. Я хотя и практически с ним не знаком, но мне казалось он человек основательный, скорее не склонный к изменам.

— Угу. Маме тоже так казалось. А учитывая, что он её на двадцать лет старше — так и вообще.

— И что, поэтому ты его из своей жизни вычеркнула? Не круто-ли завернула? В конце концов, ты им свечку явно не держала, чтобы знать точно кто там виноват. Что, если оба?

— Нет, это ни при чём. То дело давнишнее, и после того, как отец вернулся, я ещё целых восемь лет прекрасно жила с ним под одной крышей. И я даже практически простила его за маму. До того момента, как он не решил продать меня саму.

— Чего? — не верит ушам Дмитрий.

— Продать. — Невесело усмехаюсь я. — А если точнее, то я должна была выйти замуж ради того, чтобы папуля смог подправить дела компании. У него, видишь ли, кризисная ситуация на тот момент возникла, грозящая крахом всей его горячо обожаемой империи. А я, получается, была чем-то вроде актива. Дочерней фирмой, блин! — Возмущение так и прёт из меня, я даже не замечаю, как жму кулаки и гневно колочу ими по матрацу. — Но я, знаешь ли, не кризисный пакет акций, который, если что, можно выгодно вложить или, скорее, ПОДложить под партнёра. Нет уж!

— Чёт херня какая-то, Лис… — после затяжной паузы, скептически хмыкает Дмитрий. — Не может такого быть. Ты наверняка не так поняла. Может, это было что-то вроде сватовства? Ну, когда сначала к отцу приходят, и он сам дочери о претенденте сообщает? И только потом уже официальное знакомство молодых, все дела.

— Сватовство?! — Искренне хочется треснуть его за явные одобрительные нотки в голосе. — Домостроевщина какая-то! Хотя ты прав, отцу бы такое скорее понравилось.

— Причём тут домострой, если последнее слово остаётся за женщиной? Нет, так нет. Насильно-то никто не заставляет, мы ж не в позапрошлом веке живём. Наоборот — подход, указывающий на серьёзные намерения мужчины. Гарантии, что не поматросит и не бросит. Девичья честь под защитой репутации жениха. Разве плохо?

Заминаюсь на мгновенье. Так-то, может, и есть в этом что-то… исконное, но в то же время авантюрно-романтичное. Особенно если жених прям принцем окажется и…

Божечки, Лисонька, только не забывай про тыквы и кареты! И что любая ночная сказка наутро оказывается похмельным бредом.

Фыркаю и поднимаюсь с постели. Тут же чувствую себя неловко из-за наготы, хотя вот уже неделю, как хожу по дому абсолютно голая и даже кайфую от этой новой для себя грани свободы. А вот сейчас, на фоне дурацкого разговора, впервые вдруг стало не по себе. Поэтому сдёргиваю с кровати покрывало, заворачиваюсь в него. Гневно упираю руки в бока.

— Вот только не надо эту хрень романтизировать, ладно? В данном случае речь шла конкретно о продаже меня за инвестиции. Я хотя и женщина, но не дура!

— Конечно ты не дура, Лис! Ты просто наверняка не так поняла.

— Нормально я поняла! Ровно как мне сказали! Нет, ну папуля-то, конечно, назвал это не продажей, а