и бросили посреди трассы, без документов и денег. Чуешь, какой размах? Аж лихими девяностыми потянуло.

У меня внутри всё сжимается.

— А когда, говоришь, исчез?

— Во вторник на той неделе.

— Да ну нет, блин, — выдыхаю я. — Ну нафиг!

— Чего?

— А то, что в понедельник ночью на той неделе я нажаловалась на него Димке. А дальше считай: во вторник с утра гендира похитили, пять дней держали где-то здесь. И как раз через эти пять дней я вернулась, Ир! То есть, пока мы с Димкой были вместе, гендира мариновали, а как только Димка освободился — так и гендиру путёвку прописали. Думаешь, совпадение?

— Ну такое себе… — озадачивается она. — Лис, но мне Вовка ничего такого не говорил!

— Смеёшься? Что он тебе должен был сказать, что они похищения практикуют? — Встречаемся с ней взглядами, и нам уже не весело. — Димка, кстати, оружием торгует. Но, правда легально. Во всяком случае, так сказал…

Ирка долго молчит. Молчу и я. Снова дико хочется зелёной клубники, и желательно немытой, чтобы землицей немножко пахла...

— Ну знаешь, — наконец приходит в себя Ирка, — главное ведь, что сделано всё красиво! Налицо ведь чистый воспитательный акт устрашения без всяких там тазиков, паяльников и отрезанных ушей. Просто скрутили, подержали, вывезли и выкинули. Элегантно же? Так бы и ту сволочь, которая на меня пожар повесить хочет, повоспитывать!

— Та сволочь — Желтков, Ир, — признаюсь я. — И, косвенно, я. Он специально вогнал тебя в долги, чтобы вынудить меня вернуться к нему. Потому что с проверкой нагрянул мой папуля.

Ирка вперяет в меня удивлённый взгляд, я отмахиваюсь:

— Ой, даже не спрашивай! Он оказывается в своём репертуаре — дистанционно контролировал степень моей счастливости. Спасибо хоть на сам выбор мужа не влиял. А может и наоборот, жаль. — Вздыхаю: — А вот прикинь, бывает, говорят, такая тема — сватовство по договорённости. Это когда жених сначала к отцу приходит, тот его шерстит до последней волосинки, всю его козлятину подноготную на блюдечко выкладывает и только после этого сам к дочке приходит, говорит: хочешь за такого? А она, такая, ой не…. Или наоборот — да, да, да!

— А смысл, если можно самим познакомиться, даже пожить вместе, а уже потом замуж?

— Самим, ага. Ну вот я сама, ты сама — и что имеем? Двух козлов в ассортименте. А сватовство, это же признак серьёзных намерений! Поматросить и бросить уже не получится, и девичья честь под защитой репутации жениха.

— Ну не знаю. Утопия какая-то. В реальной жизни таких дураков и не найдёшь уже.

Я вздыхаю. Наверное, я одна из таких дур. Жаль, что утопическая.

— Короче, — возвращает меня в реальность Ирка, — по поводу Желткова и его схем не парься, Лис. Я не хочу, чтобы ты за меня к своему отцу на поклон шла. Нет уж. Так что давай, держи фасон до конца, а я лучше Володьку дождусь, он надёжный. Он точно всё порешает. Ты… Ты что, опять ревёшь?

Глава 22. Она — жена

Глава 22. Она — жена

Попускав слёзы и немного вздремнув, ближе к вечеру я решаю, что хватит. Пора возвращаться к жизни.

Приняв душ, укладываю волосы и делаю макияж. Надеваю сарафан, тот самый, красивый, почти лавандовый, который подарил мне Дмитрий, и иду… в аптеку.

Не знаю чего хочу на самом деле. «Нет» — тоскливо, «да» — страшно. Как-то слишком всё непредвиденно и неопределённо, чтобы вот так глобально вдруг заземляться ребёнком. Да ещё и в одностороннем порядке, ибо «просто секс и ничего личного» никто не отменял. Но и грязной зелёной клубники мне по-прежнему хочется больше жизни, а тошнота полупрозрачным фоном не отпускает весь день, а месячные действительно должны были начаться ещё позавчера.

Тест беру в аптеке торгового центра. В местном же туалете, не выдержав до рекомендованного утра, делаю всё по инструкции...

Да. ДА.

Боже, Лисонька, сейчас же купи ещё пару десятков штук и перепроверь, здесь явно какая-то ошибка…

Страшно — не то слово! Но это какой-то особенный страх. Он будоражит. От него перехватывает дыхание и потеют ладони, и в то же время хочется смеяться и кружиться в волнах своего почти-лавандового-облака. А вокруг, словно на спланированный флешмоб, появляется вдруг огромное количество детей. Малыши, подростки, совсем младенцы. На руках, в колясках, своими ножками. Откуда их столько? Почему я не замечала их раньше?

Плыву по центральной улице и улыбаюсь, как дурочка. Бесчисленные фонарики так радостно мигают мне с фасадов и из крон деревьев, так искрятся и веселят, что хочется петь! А ещё, позвонить отцу. Странно, но почему-то именно ему хочется сообщить первому.

…Сначала взгляд мельком цепляется за что-то «почти лавандовое» в большой сияющей витрине одного из самых дорогих ресторанов города. Тут же невольно замедляется шаг, а голова поворачивается…

Это была она, блондинка из «стекляшки», и она была в моём сарафане. Ну то есть, точно в таком же как у меня. Через столик напротив неё расположились мужчина и женщина одетые по-деловому. А рядом с самой девушкой сидел мой Дмитрий. Или правильнее сказать — наш?

Сама не замечаю, как перебегаю на другую сторону аллеи, тяну на себя массивную резную дверь ресторана.

— Добрый вечер, у вас заказано? — встречает меня заученной улыбкой хостес.

И я вдруг пасую. Становится страшно и душно.

— Эм, нет… — Тру ярёмную впадину, словно что-то и вправду мешает мне дышать. — Я просто… Я хотела кофе попить, можно?

— Конечно. Кофейные столики у нас в оранжерее. Я провожу.

Заходим в уютную зону за увитой цветами ажурной аркой. Теперь я скрыта от общего зала, а вот мне прекрасно видно и Дмитрия, и Нину. И мне не нравится, как она обнимает его руку, как льнёт к плечу и то и дело поправляет его волосы. Такие дурацкие, мелкие жесты… близости вовсе не сестринской.

— Это вам, — сразу же, без всякого счёта оставляю официантке крупную купюру за кофе, — без сдачи.

Она благодарно улыбается, и я закидываю удочку:

— Видите вон ту девушку, в таком же платье как у меня? Я шила его на заказ по собственному эскизу, и вот надо же… Прям обидно, если честно. И очень интересно кого же ещё так осчастливила моя нечестная портниха.

Официантка следует за