Анастасия потерла ладонью лоб.

– Утром нарядилась, как на Пасху, открыла ларек. Народ идет, я вафли пеку. Через пару часов где-то Петя показался. Как ни в чем не бывало мне улыбается: «Настюха, угости по старой дружбе вафелькой!» Вот прямо захотелось на него все тесто из кастрюли выплеснуть! Еле удержалась, только шире улыбнулась, спросила: «Вам с чем?» Он глаза округлил: «Мы теперь на «вы»?» Я в ответ: «Теперь да. Что было – то было, что прошло – то более не мило!» И сварганила ему вафлю. Петр за столик не сел, встал у витрины, где лежали готовые фигурные вафли в виде зверушек, пистолетов, принцесс, замков – их дети обожают. И никак не уходит, раздражает! Подростки и малыши хотят выбрать вкусняшку, а Комаров у них стоит на пути. В конце концов ушел! Я мельком на товар глянула. Что-то удивило, да не сообразила что! Некогда было размышлять! Народ косяком тек. В самом «Баке» на каждом этаже кафе, но цены кусаются. Вокруг на улице тоже недешевые заведения. Со скромным ценником я была монополистом… Где-то в шесть вечера прибегает вся взъерошенная Катя, помощница Звягина, с ней два мужика с мрачным видом. Екатерина на меня прямо кинулась злой собакой: «Покажи им документы на аренду!» Я ничего не понимаю, но вынимаю папку. Один дядька ее листает, второй спрашивает: «Санитарная книжка в наличии?» И документ показывает. Роспотребнадзор! Мне бояться было нечего. Все нужное было оформлено, работала легально, одна, сотрудников не нанимала. А Екатерина дергается: «Говорю вам! Не наша точка, арендатор! Никакого отношения к этой жральне «Бак» не имеет!» Один проверяющий от нее отмахнулся: «Да мы поняли!» Потом он ко мне обратился: «Закрывайте заведение».

Глава тридцатая

Анастасия опять покраснела.

– Этот хам помахал перед моим носом каким-то удостоверением. Фамилию не запомнила, имя-отчество какие-то простые, типа Иван Николаевич. Потом вынимает пакет и заявляет: «Контрольная покупка! Сейчас выясним, соответствует ли вес готового изделия заявленному на витрине. Чем посыпаны вафли?» – «Ничем, – говорю. – Они детские. У малышей часто аллергия. Все добавки перед вами в банках. Покупатели сами выбирают, чем сдобрить и украсить вафлю». Дядька на фигурные изделия поглядел: «Жалоба на вас! Уже четверо малолетних госпитализированы. Поели ваши вкусности, отравились. И сейчас не лгите! На всех фигурах что-то желтое!» Я гляжу… Точно! Но ведь я не использую даже сахарную пудру… В моем детстве никто с ума по правильной еде не сходил. Что купить удавалось, то и лопали. А сейчас! Сахар – смерть, соль – смерть, картофель – смерть, колбаса – смерть! А мне, когда из садика домой вели, воду газированную из автомата пить давали. Три копейки с сиропом, копейка без него. И основная задача у бабушки была – найти пустой стакан. Их мужики утаскивали, чтобы в подъезде выпивать.

Настя опустила голову.

– Пришлось закрыть вафельную. Несколько дней дома сидела.

Анастасия закрыла ладонью глаза.

– У меня сложный характер, борюсь сама с собой, но терплю неудачу. Если кто-то меня обманул, никогда не прощу. Не подумайте, что начну грубить, хамить, делать гадости. Нет! Буду вежливо разговаривать, но… С днем рождения, Новым годом, Пасхой никогда не поздравлю. Близкое общение сведу к нулю, никакими своими проблемами делиться не стану. Эмоциональная Антарктида при полной светской вежливости. Вот ничего с собой поделать не могу… У меня была знакомая с детства. Мы жили по соседству на даче. У этой девушки бабушка была очень обеспеченной женщиной, главврачом большой московской больницы. Понимаете?

Я молча кивнула, Настя продолжила:

– Вера Кирилловна, после того как коммунистов прогнали, вообще шоколадно устроилась. Открыла частную гинекологическую клинику, еще богаче стала. Только с сыном у нее неудача была. Я его плохо помню, но знаю, что парень играл в карты, подсел на какие-то препараты. Когда мать умерла, он быстро все, что она собрала, растренькал! Прямо за год! Жена у него не пила, к наркотикам не прикасалась, вроде положительная, детей кучу родила. Забыла, как ее звали.

Анастасия сложила руки на груди.

– Мне лет тринадцать-четырнадцать исполнилось, когда Кирилла уложили в психушку – у него мозг совсем уехал. Я об этой истории случайно узнала… Мой дедушка был известным врачом, академиком. Он прекрасно знал Веру Кирилловну. В Москве мы жили в соседних кооперативных домах, лето проводили в одном дачном поселке. При коммунистах давали землю под частное строительство по линии работы. Поэтому у писателей дачи были в Переделкино, на Пахре, а в городе они жили на улицах Черняховского, Усиевича, в Лаврушинском переулке. У киношников, театральных актеров, музыкантов, врачей свои «заповедники». Поэтому их дети и внуки часто оказывались в одном месте и в городе, и на даче… Иду один раз на речку купаться, слышу, кто-то плачет в лесу. Подумала, вдруг маленький ребенок заблудился…

Я поерзала в кресле. Ну зачем мне слушать историю о том, как добрая Настя спасла кого-то? Надо вежливо изменить направление беседы. Но тут…

– Направилась вглубь деревьев, а там Михайлова, – внезапно пробубнила хозяйка.

В меня словно булавкой ткнули, изо рта вырвался вопрос:

– Кто?

– Лариса, внучка Веры Кирилловны. На пеньке сидит, слезами заливается. Оказывается, ее бабушка умерла, а мать Зинаида… О! Вспомнила! Зинаидой ее звали. Она фазенду продала. Надо было Ларе в Москву уезжать.

Я стряхнула с себя оцепенение и уточнила:

– Вашу знакомую зовут Лариса Михайлова?

– Да, – ответила Настя.

– Не знаете, случайно, кто у нее муж? – продолжила я, понимая, что фамилия не редкая и имя не уникальное.

– Владелец издательства газет и журналов. Она меня на свадьбу пригласила, – усмехнулась Анастасия. – Очень хотела показать, что она теперь богата! Всегда такой была. На даче вокруг обитали люди разного достатка. Вера Кирилловна среди них была самой богатой. Но всегда улыбчивой, простой в общении. Если кому-то из местных требовался гинеколог, сразу к ней бежали. Главврач никому не отказывала, денег со своих не брала. Машина у нее была хорошая. Путь из квартиры в Москве до дачи лежал через привокзальную площадь. Вера Кирилловна всегда останавливалась, стекло опускала, говорила тем, кто на автобусной остановке маялся: «Могу четверых до села подбросить. А если среди вас худышка найдется, то пятерых». Лариса не в бабушку удалась. Подойдет к нам, детям, спросит: «Что на завтрак ели?» Ребята откровенно отвечают. У кого каша, у кого яичница, у кого сосиски. Лариска презрительную мину скорчит: «Ясно! А у меня бутерброды с черной икрой и какао с шоколадными конфетами». Один раз она осведомилась: «Вы свои кровати сегодня убирали?» Мы в ответ: «Да».