— Господи боже мой, ты перестанешь уже наконец чесаться и допьешь свой лимонад?

— Интересно, куда этот несчастный олух Чарли делся после вчерашней ссоры?

Далее — пабы. Вскоре он понял, что в целом они здесь старомодного вида, какие по-прежнему отыскиваются в маленьких ирландских городках: темные, с деревянными перегородками, что расходятся от стойки с одинаковым шагом, пристанища секретности и раздельности. Все заведения, которые он посетил и где в интересах бдения тщательно ограничивал свое питие маленькими порциями светлого хереса, оказались, справедливо будет отметить, довольно грязными, и почти всегда человек за стойкой — либо сам хозяин, либо его приказчик — облачен был в рубашку с коротким рукавом, а сама рубашка редко бывала лучшей.

Все выглядело удручающе. Вероятно, допустил он, что Джойс временно укрылся где-то еще — дабы избежать летнего наплыва толп бестолковых отпускников. Изгнанник, беженец или беглец корней не имеет даже в своей стране.

Одно заведение смотрелось несколько уединенно и замкнуто, и Мик зашел туда. Темно здесь было, да, и несколько небольших тесных компаний мужчин собралось вокруг своих темных напитков. Глава заведения — коренастый, круглолицый жизнерадостный человек шестидесяти пяти, облаченный выше стойки в запятнанный свитер. Мик поприветствовал его как мог весело и попросил маленький херес. Напиток предоставили вполне добродушно.

— Вы, на мой глаз, смотритесь дублинцем, дружишче, — просиял хозяин. — Из тех, кто считает, что держит Скерриз на плаву.

— Ну да, я из тех краев, учтиво признался Мик.

— Батюшки, удачи тому, что они в брючных карманах носят. Знаете, что они там держат?

— Несколько фунтов, видимо.

— Руки они там держат.

— Торговля скверная, выходит?

— Ой, да вовсе нет, я б не сказал. Но это наша публика да бешеные, что приезжают из Бэлбригэна да Раша{97}, — вот кто нашему старому городочку жить-то дает. Вся эта отпускная шатия и гроша ломаного не стоит, когда они парой бутылок закидываются, ну тремя, — думают, они уже на грани дибашырства. И бутылок чего хоть?

— Ну, стаута, наверное. Не виски же, верно?

— Пха! Бутылок гуландского светлого. На лето приходится специально заказывать. Знаете, что это? Это моча, вот что. Моча лошажья.

— Откуда вы знаете, какова лошажья моча на вкус? — спросил Мик, довольный вопросом.

— Откуда… откуда я знаю? Я сам пару пинт выпил в Дублине сколько-то лет назад. От нее клейдесдалем{98}несет, сами унюхаете.

Мик вежливо выпил и улыбнулся. Прирожденная болтливость держателей пабов должна в его поисках не на шутку помочь.

— Что ж, — сказал он, — всякому своя отрава, видимо. Я вообще-то заскочил сюда всего на день-другой. Слыхал, один мой дядя живет где-то здесь, прозывается Капитаном Джойсом, кажется. Немало лет уж как мы потеряли связь. Худощавый такой, в очках, преклонных лет.

Хозяин паба словно бы потряс головой.

— Джойс? Не, это вряд ли. Тут столько народу приезжает-уезжает, понимаете. Принимает ли он по смаэну[32] «Джеймисона» или «Тулламора»?

— Не уверен. Знаю, что бывал он за границей. Может, скорее склонен был бы к капельке вина или, может, ликера.

— Вина? — Само слово, казалось, потрясало. — Ох нет, нисколько, не здесь. Никогда о такого пошиба личностях у себя в заведенье не слыхал, хотя один старый господин, из армейских, имеется, пьет портвейн, пока у него дрянь эта из носков не польется. Но звать его Стюарт.

— О, это неважно. Наверно, поспрашиваю я еще, но это из чистого любопытства. На самом деле я тут глотнуть свежего соленого воздуха, какой у вас тут.

— Ну, этого в избытке — и бесплатно.

Мик допил свое и отбыл. Куда двинуться дальше?

В ближайший паб, конечно.

Там исход оказался отрицательным. Заведение было с низким потолком, мрачное, а необщительный человек за стойкой, казалось, на лице имел серое цветенье болезни. Мик принял еще один маленький херес.

— Как сезон в этом году? — спросил он у невыразительного соседа.

— Хороших мало, — ответил сосед, — и один из них я.

Это заявлялось уже рубашкой с открытым воротом и крепким напитком, но не виски — вероятно, бренди.

— Что ж, — сказал Мик, — хорошее место для тихого отдыха.

— Могло б, когда не надо тащить всю свою чертову семью. Детей, жену и сестру жены.

Все втуне. Проговорив:

— Всяко лучше, чем одному, — Мик вышел вон. Похоже, дело делалось очень втихую. Полшестого, пабам являть себя во всю силу еще рано. Воздух был душным, бессолнечным. Мик вспомнил о содержимом небольшой котомки, прихваченной на всякий случай: пижама, полотенце и купальный костюм. Отправился прогуляться вдоль пристани, пренебрегая тамошними пабами, выбрался на мыс и шел, пока не обнаружил, где сесть возле купального места, известного как Капитаново, где можно было поплавать при любом уровне воды. Там отдохнул, употребляя свой благоразумный напиток и лениво разглядывая величественный полукруглый бело-желтый пляж внизу, где компании людей прохлаждались с детьми, одевались или раздевались — или пытались читать. То была сцена беззаботности и покоя, и, по всеобщему мнению, подобные промежутки по крайней мере раз в год для человека очень полезны. И все же он всегда сторонился таких формальных летних отпусков в местах вроде Скерриз. Располагай он деньгами, подходящим было б отправиться на Рейн, в Париж, может, в Рим и на Средиземноморье.

Время — разбавленная его разновидность — текло мимо него, и, вероятно, он задремал. Когда встрепенулся, дошел до Капитанова, разделся и нырнул. Надвигавшийся прилив оказался свеж и прохладен, очень приятствен. Мик почувствовал себя вполне обновленным, когда добрался до обеденного зала гостиницы и попросил официантку подать два всмятку вареных свежих яйца. То, что он уже мог бы назвать привычкой, заставило его оглядеть всех, кто вокруг него ел, кое-кто — отпускники, — а также компанию громогласных мужчин, которыми он пренебрег как безобидными выпивохами. Мик сколько-то побыл в обеденном зале, читая вечернюю газету, а на пути вон остановился в холле — спросить юную даму, не найдется ли здесь для него кровати на ночь.

— На одну ночь?

— Да, но я пока не уверен, пригодится ли. И еще несколько часов не буду знать.

— Я постараюсь, но безопаснее было бы забронировать сейчас.

Он сказал, что рискнет и, возможно, заглянет позднее. На самом деле, чтобы уловить хоть какие-то намеки на Джойса, у него было два дня. Он выработал привычку думать наперед.

К тому времени визитов он нанес счетом пять, и ни один не заслуживал повторения. Однако оставалось навестить еще множество публичных заведений. Чувство насыщения после трапезы ослабило его прежнюю решимость касательно легкого хереса, но Мик тем не менее вновь строго утвердил