Я кивнула, горло у меня перехватило от этого проявления сочувствия. Пока отвлеклась, друг успел свинтить вниз по лестнице, крикнув на бегу, что заглянет после уроков, – видно, ему уж очень не терпелось разобраться с проблемой по фамилии Кныш.

В одиночестве я закончила приводить себя в порядок, на кухне поставила чайник и вдруг ощутила, что мой желудок не примет больше ни одного бутерброда, которыми я питалась уже неделю. Нужно было срочно что-то приготовить. Я распахнула холодильник и последовательно изучила его содержимое. Обнаружила множество баночек с консервированными овощами, мясную заморозку, уже совсем готовые бифштексы, только на сковороду бросить, и решила, что мне это вполне по силам. А если отварить спагетти, можно будет и Сашку потом угостить. Я представила, как скромно ставлю перед ним тарелку с блюдом, оформленным, как в ресторане, и заранее раздулась от гордости.

Но чуть позднее выяснилось одно неприятное обстоятельство: закончилось масло, и сливочное, и растительное, а даже я, кулинарная бестолочь, знала, что жарить без него – только продукты переводить. Выходить на улицу было жутковато, новенький наверняка будет мерещиться мне за каждым углом. Жаль, что не попросила Сашку держать меня в курсе насчет пребывания Артура в школе. Можно, конечно, на дом заказать… но я отогнала пораженческие мысли, быстро переоделась, достала из школьной сумки свой кошелек и заглянула в него. Только смотреть-то оказалось не на что – одна мелочовка попадалась в его многочисленных кармашках.

Тогда я собралась с духом и вошла в комнату матери. С тех пор как ее не стало, все мои попытки даже просто заглянуть туда заканчивались слезами. Опустив голову и стараясь глубоко дышать, я подошла к столу, где обычно под стопкой бумаги для принтера лежали деньги на хозяйство, привычно запустила руку, но наткнулась на пустоту. В общем, в этом ничего не было странного, постоянно на что-то требовались деньги, вчера вот нужно было сдавать за домофон. Вот только не совсем понятно, что теперь делать.

Можно залезть в шкаф и проверить мамину одежду и сумки. Хотя не слишком велика надежда, мама всегда расплачивалась картой, а код я не знала. Наверно, это можно было как-то исправить, я ведь наследница и все такое – но сейчас я не была готова этим заниматься, поэтому просто вернулась на кухню и села, опустошенная, на табурет, тупо наблюдая, как над кастрюлей с кипящей водой стелется водяной туман.

И в этот момент раздался звонок в дверь.

* * *

Дятлов зашел в школьную раздевалку, глянул по сторонам, и губы его растянулись в довольной улыбке: новенький в дальнем углу снимал куртку. Опаздывал, но не спешил. А раздевалка после звонка очень кстати опустела. Сашка приблизился к нему со спины, постучал пальцем по плечу и сказал:

– Слушай, разговор есть.

Кныш молниеносно крутанулся на пятках – реакция у него была отменная, окинул Дятлова внимательным взглядом, потом кивнул.

– Только не здесь. Раздевалка у нас в зоне особого внимания. Давай на улицу выйдем, там вроде потеплело?

Новенький снова кивнул и рванул из раздевалки так стремительно, что Саша даже растерялся на мгновение. Догнал он Артура уже на пороге школы, сказав себе, что с этим типом нельзя расслабляться. Они обогнули выступающий, словно нос корабля, спортивный зал школы, дальше мощеная дорожка вела к спортивной площадке, с нее доносился гомон и радостный визг – наверно, тренер по случаю теплого дня вывел туда класс. Но здесь старые липы стучались ветками в окна школы, укрывая ребят от случайных взглядов. Они остановились, и новенький вопросительно посмотрел на Сашу, планшет уже держал наготове. Дятлов одобрительно кивнул и сказал:

– В общем, как будет что написать мне в ответ, дай знак, и я подожду.

Артур вдруг широко улыбнулся, словно видел во всем происходящем новую интересную забаву.

– Речь о Данке, твоей соседке по парте. Слушай, это между нами, но девчонка совсем недавно пережила настоящий кошмар, и ей теперь придется долго восстанавливаться. Нервы у нее пока ни к черту, а ты дергаешь ее, какие-то фокусы непонятные показываешь. Не надо, займись кем-нибудь другим, девчонок симпатичных у нас полно. Сидеть Данка с тобой больше не будет, так что, будь добр, сделай вид, будто ее в природе не существует, лады?

Кныш выслушал внимательно, все с той же приятной улыбкой. Не отрывая от говорящего глаз, ухитрился вслепую что-то стремительно настрочить в планшете, сунул экран Саше под нос:

«Тебя это почему так волнует?»

– Ну мог бы и сам догадаться, не маленький. Мы с Данкой давно дружим, и плюс она моя девушка.

Новенький разом перестал улыбаться, глаза недобро потемнели. Потом усмехнулся Саше в лицо, стремительно набрал новый текст:

«Это ложь. Между вами нет ничего серьезного».

– Ну, не знаю, что в твоем понимании считается серьезным, а вот с моей стороны – серьезнее не бывает.

На этот раз новенький писал дольше, вроде как сомневался, удалял. Саша терпеливо ждал, стараясь не прыгать на месте от нетерпения. Наконец Кныш повернул к нему экран:

«Если бы ты провел с ней хоть одну ночь…»

– Ну, я вижу, одна борзость у тебя на уме, – тихим голосом констатировал Дятлов и в следующий миг левой рукой выхватил планшет, чтобы техника зря не страдала, а правый кулак направил в лицо Артура. Тот на удивление легко уклонился от удара, но сам атаковать не стал, подбородком указал на планшет. Дятлов скосил на экран глаза и все же дочитал фразу:

«…то наутро уже улепетывал бы в другой город. И все серьезное сошло бы на нет».

– Ты что вообще имеешь в виду? – озадаченно спросил сбитый с толку Дятлов. – Поясни.

Парень лишь ухмыльнулся, ловко выхватил свое имущество, набрал текст, развернул:

«Найди повод остаться с ней на ночь. И постарайся, чтобы все было невинно, иначе сильно рискуешь своей репродуктивной функцией». Рыдающий смайлик.

Но сам Кныш больше не улыбался, он кусал губы и явно боролся с собой. Потом приписал еще:

«А я тебя убью».

– Что?! – взревел и без того деморализованный Дятлов, собираясь броситься на парня. Но тот уже уходил, спокойно и расслабленно, точно был уверен, что не будет атакован сзади. Мгновение – и он скрылся за углом спортзала, а когда Дятлов вернулся в раздевалку, то новенького там уже не застал.

Звонок был давно, коридоры обезлюдели, в этой давящей на уши тишине Дятлов дошел до класса, извинился, занял свое место. Парта вся была в его распоряжении – Вилли снова умотал в Питер. Вдруг почудилось, что класс заполнен осклизлым туманом, из-за которого он с трудом различал добрейшую старенькую Клару Ивановну, историчку, не мог даже разобрать, что она пишет на доске.

– Саша?

Он из последних сил сосредоточился и разглядел встревоженное лицо склонившейся над его партой учительницы.

– Дорогой, ты здоров? – Она ко всем обращалась как к собственным внукам.