Монеты и бриллианты он распихал по седельным сумкам, не забыв прихватить и пистолеты, после чего опять вернулся на палубу. Там он едва не поскользнулся на чужой крови, в которой валялся раненый. Эцио перерезал ему коленное сухожилие, зажав рот, чтобы не выл. Теперь уже не побегает. Никогда.

Ассасин наклонился к самому уху несчастного:

– Если выживешь и вернешься к двуногой, покрытой струпьями гниде, которую ты называешь хозяином, передай ему мои наилучшие пожелания и скажи: все это сделал Эцио Аудиторе. Ну а если не выживешь… Requiescat in расе.

Час был уже поздний, и потому Эцио решил не ехать в бордель. Он вернул лошадь и за несколько монет купил у конюха сумку куда сложил свои трофеи. С сумкой через плечо Аудиторе явился к ростовщику. Тот был удивлен и раздосадован одновременно. Он молча вернул Эцио залог. После этого ассасин вернулся в свое римское жилище, смешиваясь с толпой при виде солдат Борджиа.

Вернувшись домой, он попросил согреть ему воды, разделся и, преодолевая навалившуюся усталость, полез мыться. Ему хотелось, чтобы дверь вдруг открылась и вошла Катерина. Но чуда не произошло. Эцио переоделся в чистое. Одежду, снятую с себя, запихал в мешок. Завтра он этот мешок сожжет. Потом он вычистил и убрал пистолеты. Была мысль оставить их себе, однако пистолеты были тяжелы и громоздки. Такое оружие ему будет только мешать. Пусть кондотьеры Бартоломео получат их, как и бриллианты. Внимательно осмотрев трофеи, Эцио отобрал себе пять самых крупных бриллиантов и убрал в кошелек. На какое-то время это избавит его от заботы о деньгах.

Остальное он вручит Ла Вольпе и попросит переправить в лагерь Бартоломео. Уж если не доверять другу-вору, кому вообще тогда доверять?

Эцио повесил сумку на плечо, собираясь отправиться к «Спящему лису». Рука легла на засов, и… на Аудиторе вдруг навалилась чудовищная усталость. Он устал от убийств, устал от чужой алчности и борьбы за власть, а также от бед, которые они несли с собой.

Он почти устал от сражений.

Эцио запер дверь на второй засов, снова разделся, задул свечу и рухнул на кровать. Он положил одну руку на свою сумку и провалился в сон, зная, что тот будет недолгим.

В «Спящем лисе», куда Эцио принес свои трофеи, он дал подробные указания, куда и кому их передать. Он не любил перепоручать подобные дела другим, но сам отправиться к Бартоломео не мог. Ему нужно оставаться в Риме. Сведения, приносимые шпионами Ла Вольпе, не отличались обилием, однако совпадали с теми, что Макиавелли отправлял голубиной почтой Пантасилее. Это сняло у Эцио почти все подозрения. А вот отношение Лиса к Никколо не менялось.

– Можешь называть это звериным чутьем, – угрюмо заявил он, когда Эцио надавил на него с расспросами.

Сведений о местонахождении Яблока по-прежнему не было. Знали только, что оно по-прежнему находится у Борджиа, но не знали, у кого именно. Родриго был хорошо осведомлен о возможностях Яблока, однако Эцио сомневался, что он поделится своими знаниями с Чезаре. Напряженность в отношениях между отцом и сыном не уменьшалась. Что же касается Чезаре, он был последним, в чьих руках видели Яблоко. И опять-таки: признаков того, что Чезаре пользуется силами Яблока, не наблюдалось. Эцио молил всех богов, чтобы любой знаток, которому Чезаре передаст Яблоко для изучения (конечно, если отпрыск Родриго собирался это сделать), был бы приведен в замешательство таинственным предметом либо, что-то узнав, не передал знания хозяину.

Макиавелли как сквозь землю провалился. Даже на Тиберине о нем ничего не знали. Эцио наводил справки в разных местах и более вразумительного ответа, чем «отсутствует», не получал. Сведений о том, что Никколо во Флоренции, тоже не было. Одно время на острове Тиберина нашли себе пристанище двое молодых друзей: Бальдассаре Кастильоне и Пьетро Бембо. Оба были надежными союзниками братства и кандидатами на вступление в его ряды. Ценность обоих объяснялась еще и тем, что первый был вхож к Чезаре, а второй – к Лукреции. К огорчению Эцио, Бальдассаре вскоре собирался вернуться в Мантую. Пьетро ждала Венеция. Оставалось утешаться тем, что в этих городах у него будут надежные источники сведений.

Прошло еще некоторое время, прежде чем Эцио вспомнил о «Цветущей розе» и решил нанести туда второй визит.

На этот раз дверь борделя была открыта. Внутри появилось больше воздуха и света. Эцио встретила пожилая женщина с утонченными манерами, при которой находились двое хорошо одетых, вежливых молодых людей крепкого телосложения. Эцио назвал имена Аньеллы и Лючии, и его проводили во внутренний двор, сказав, что эти девушки сейчас там.

Эцио очутился в саду, окруженном высокими стенами из красного кирпича. Вдоль одной из них тянулась аллея, почти скрытая кустами роскошных ярко-алых вьющихся роз. В центре сада журчал небольшой фонтан, окруженный мраморными скамейками. Аньелла, Лючия и несколько других девушек о чем-то разговаривали с двумя женщинами. Те стояли к Эцио спиной.

В этот раз он решил применить иную тактику и уже собрался представиться, как женщины обернулись на звук шагов, и… у Эцио буквально отвисла челюсть.

– Мама? Клаудия? Что вы тут делаете?

– Тебя ждем. Господин Макиавелли перед отъездом сказал нам, что здесь мы сможем тебя найти.

– А сам он где? Вы видели его во Флоренции?

– Нет.

– Но как вы оказались в Риме? – спросил Эцио, отупев от потрясения. И тут же со страхом спросил: – Неужели Борджиа напал и на Флоренцию?

– Нет, ничего такого, – сказала Мария. – Но слухи оказались правдой: наш старый дом разрушен. Нас с Клаудией больше ничего там не держало.

– И даже если бы Монтериджони не лежал в развалинах, я бы ни за что не вернулась в крепость дяди Марио, – добавила Клаудия.

Эцио посмотрел на сестру и кивнул. Наверное, после тех ужасных событий «Цветущая роза» показалась ей уголком спокойствия. Однако на сердце у него было тревожно.

– Мы решили отправиться сюда. Наняли дом в Риме, – продолжала Мария. – Наше место рядом с тобой.

В мозгу Эцио лихорадочно завертелись мысли. Где-то в потаенном уголке его сердца, вопреки всякой логике и разуму, жила уверенность, что он мог бы предотвратить гибель отца и братьев. Отчасти он оправдывал себя юным возрастом и отсутствием опыта. Мать и Клаудия – это все, что осталось от их семьи. Вдруг и с ними что-то случится? Эцио не хотелось, чтобы от него зависели жизни двух самых дорогих ему женщин.

Он притягивал неприятности, как магнит. Находясь рядом с ним, они подвергались большой опасности. Эцио знал, что просто не переживет гибель матери и Клаудии. Зачем они уехали из Флоренции? Там у них друзья. Жить там гораздо безопаснее, чем в Риме. Управляемый Пьеро Содерини, их родной город вновь обрел спокойствие.

– Эцио, мы хотим помочь, – сказала Клаудия, нарушив его раздумья.

– Отправив вас во Флоренцию, я прежде всего заботился о вашей безопасности!