Бартоломео хитро улыбнулся и показал куда-то на потолок.

– Наверное, где-то там.

Не успели друзья вдоволь насмеяться, как вбежал кондотьер и сообщил, что Джан – один из лучших бойцов Бартоломео – начал свой поединок на плацу.

– Если захочешь повыпендриваться перед парнями, милости прошу А сейчас, с твоего позволения, я должен идти. Денежный интерес, сам понимаешь.

Смеясь, верзила удалился.

Эцио прошел в кабинет Бартоломео, тоже подвергшийся переделке. Здесь расширили окна и поставили более удобные столы. Эцио склонился над картой Романьи и не заметил вошедшей Пантасилеи.

– А где Бартоломео? – спросила она.

– На боях.

– У него такой агрессивный взгляд на мир, – вздохнула Пантасилея. – Мне кажется, стратегия не менее важна. Вы согласны?

– Полностью.

– Идемте, хочу вам кое-что показать.

Они прошли на широкий балкон, выходивший на внутренний двор. Часть балкона занимала большая, недавно построенная голубятня. Изнутри доносилось воркование птиц.

– Это почтовые голуби, – пояснила Пантасилея. – Они прилетают сюда из Рима, от Никколо Макиавелли. Он сообщает имена сторонников Борджиа, которых удалось раскрыть. Семейство Борджиа значительно поднялось после пятисотого года, когда праздновали начало второй половины тысячелетия. Паломники стекались отовсюду и жаждали купить отпущение грехов. А тех, кто не горел таким желанием, попросту грабили.

Эцио нахмурился.

– Но ваши атаки серьезно расстроили планы Борджиа, – продолжала Пантасилея. – Их шпионы прочесывают город в поисках наших шпионов и, когда находят, не проявляют милосердия. Макиавелли сумел узнать несколько имен наиболее ретивых подручных Борджиа. Также от него мы узнали, что Родриго ввел в Курию новых кардиналов, целиком поддерживающих его линию. А вы знаете, Родриго очень искушен в церковной политике. Сидит в Ватикане не один десяток лет.

– Да, это так.

– Я передам вам список имен. В Риме он вам пригодится.

– Я в восхищении, мадонна.

– Выследите их. Если получится – устраните, и всем нам будет дышаться свободнее.

– Я немедленно вернусь в Рим. Я узнал то, от чего свободнее дышится мне.

– И что же это?

– Из вашего рассказа я понял: Макиавелли верен братству. Но тем не менее…

– У вас остались сомнения?

– Видите ли, я попросил Бартоломео, чтобы его люди тоже следили за Борджиа. Где-то через неделю велите ему поехать в Рим, на остров Тиберина. Ему знакомо это место. Не удивлюсь, если и вам тоже. Пусть привезет мне все сведения, которые его разведчикам удастся собрать о Родриго и Чезаре.

– Так вы по-прежнему сомневаетесь в Макиавелли?

– Нет, но – думаю, вы со мной согласитесь, – все поступающие сведения хорошо бы перепроверять. Особенно в нынешние времена.

На лице Пантасилеи промелькнула тень, но потом она снова улыбнулась:

– Он будет в назначенном месте, я об этом позабочусь.

Вернувшись в Рим, Эцио прежде всего решил навестить бордель, который Макиавелли называл источником информации. Возможно, там знали некоторые имена, присылаемые Пантасилее голубиной почтой. Ассасину хотелось проверить, как девушки этого борделя собирают сведения. Но явиться туда он решил инкогнито. Если назвать истинную причину своего прихода, ему могли вместо правды рассказать то, что, как им казалось, он рассчитывал от них услышать.

Он прибыл к означенному дому и прочел на вывеске: «Цветущая роза». Однако заведение вовсе не выглядело местом, где часто появляется Borgia nomenclatura[67], если только им был по вкусу трущобный бордель. «Цветущая роза» совсем не походила на флорентийское заведение Паолы, во всяком случае снаружи. Потом Эцио вспомнил, что и там с улицы все выглядело очень неброско. Терзаемый сомнениями, он постучал в дверь.

Дверь моментально открылась. На пороге стояла пухленькая девушка лет восемнадцати, одетая в довольно поношенное шелковое платье.

Она наградила ассасина улыбкой профессиональной шлюхи.

– Добро пожаловать, незнакомец. Добро пожаловать в «Цветущую розу».

– Salve, – сдержанно произнес Эцио, входя внутрь.

Передняя оказалась более пристойной, чем фасад, но запустение ощущалось и здесь.

– Чего желаете? – жеманно произнесла девица.

– Не могла бы ты позвать вашу хозяйку?

Глаза девицы превратились в щелочки.

– Госпожа Солари сейчас отсутствует.

– Понятно. – Эцио замолчал, не зная, как быть дальше. – А ты знаешь, где она?

– Она вышла, – огрызнулась девица, потерявшая недавнюю учтивость.

Эцио наградил ее самой обаятельной улыбкой, какие имелись в его арсенале, но он не был молод, а потому не удивился, когда его старания ни к чему не привели. Девица оставалась все такой же холодной и безучастной. Скорее всего, приняла его за городского чиновника. Черт! Но если он рассчитывает хоть что-то узнать, нужно вести себя как завсегдатай подобных заведений. А если на время ему придется не просто притвориться, но и стать одним из клиентов… значит так тому и быть.

Эцио все еще размышлял над тем, как ему поступить, когда входная дверь широко распахнулась и в бордель вбежала еще одна девица легкого поведения. Ассасина удивил и насторожил ее вид: всклокоченные волосы, порванное платье, а на лице – испуг.

– Aiuto! Aiuto![68]– вопила она. – Госпожа Солари…

И тут же разрыдалась, не в силах продолжать.

– Лючия, что с тобой? Возьми себя в руки. И почему ты так рано вернулась? Я думала, ты поехала с госпожой Солари и несколькими нашими гостями.

– Аньелла, никакие они не гости. Они… они… сказали, что мы поедем в уютное местечко на берегу Тибра. Мы спустились к реке. Увидели лодку. Но не успели и глазом моргнуть, как эти люди надавали нам пощечин и выхватили ножи. Госпожу Солари они поволокли на лодку и сковали по рукам и ногам.

– Лючия! Dio mio! Ты-то как сумела вырваться?

Аньелла обняла подругу и усадила на диванчик возле стены. Она приложила носовой платок к кровавой ссадине на щеке Лючии.

– Они сами меня отпустили и велели передать… Они работорговцы, Аньелла! Они требуют выкуп за госпожу Солари. Если мы не принесем им денег, они ее убьют.

– Сколько они требуют? – спросил Эцио.

– Тысячу дукатов.

– А сколько времени они дали?

– Сказали, что подождут час.