Иванович. — И ты мне ничего не говорил. Я даже не представляю, что это слово может означать…

Колобов усмехнулся, но не успел ответить: послышался нетерпеливый, будто междугородний, телефонный звонок.

— Федя, извини, это Анисимов… Здравствуйте, Петр Сергеевич! — Забельский приподнялся в кресле, изобразив улыбку, едва узнав глуховатый голос своего преемника на посту вице-премьера.

— Добрый день, Григорий Иванович, вы меня искали? Какие-то проблемы?

— Спасибо, что нашли время, Петр Сергеевич. Эта проблема не столько у меня, сколько у творческого коллектива канала РТВ, от чьего имени я обращаюсь к вам с настоятельной просьбой.

— Слушаю вас внимательно…

— Петр Сергеевич, я не в порядке комплимента, но на сегодня вы — наша надежда. — Он подмигнул Колобову. — Восходящая звезда на политическом небосклоне России!

— Да будет вам, — ответил вице-премьер. — Если нужно в чем-то помочь, обращайтесь прямо, без ненужных экивоков…

— Что ж, я воспользуюсь вашей любезностью. Для себя мне ничего не нужно. Другое дело, для наших дорогих телезрителей. В последнее время их очень интересует все, что связано с вами, с вашей биографией, вашей созидательной деятельностью на общее благо, с семейной жизнью, наконец. Словом, мы очень хотим снять передачу в нашей популярной программе «Дом и семья»: репортаж о вас, ваших близких, причем у вас дома. Всем интересно, как вы живете и проводите свой досуг. Вы же наверняка видели наши передачи на эту тему?

— К сожалению, не видел.

— Жаль. Программа имеет очень высокий рейтинг.

Ее продюсер никак не мог до вас дозвониться, поэтому пришлось это сделать мне.

— Григорий Иванович, все это очень интересно… Но и не все так просто. Мне хотелось бы сначала поговорить с женой.

— Разумеется, о чем разговор!

— Мы с женой в Москву переехали недавно, сами понимаете, она в столице толком еще не освоилась…

— Ни о чем не беспокойтесь! Наш режиссер Галя Сальникова очень щепетильна в этом плане! Всегда корректна, доброжелательна и ничуть вашу очаровательную супругу не стеснит и не поставит в неловкое положение. И потом, это же в записи, вы предварительно сами все посмотрите, и мы учтем все ваши замечания и пожелания.

Анисимов молчал, раздумывая, в трубке было слышно его дыхание.

— Ну хорошо, я поговорю с ней… Надо хоть подготовиться, прибраться. А это срочно нужно?

— Уже стоит в сетке на следующую неделю, — виновато сказал Забельский. — Мы просто долго не могли с вами связаться.

— Хорошо, вам передадут в ближайшие дни. До свидания.

Начальник службы безопасности внимательно смотрел на торжествующего босса, отключившего телефон.

— Вот так это делается! — самодовольно изрек тот. — Учись, Федя!

Колобов промолчал, думая про себя, потом спросил:

— Похоже, вы уже прослушали разговор Корецкого с Агеевым?

— И не один раз… — Григорий Иванович поднял вверх указательный палец.

— И ваше мнение?

— А ты, Федя, уже все знаешь! — Забельский кивнул на телефонный аппарат. — Это и есть мой ответный ход.

Колобов молча разглядывал его. Если Забельский себе на уме, секретничает, значит, действительно придумал что-то стоящее. Поэтому лучше не спрашивать: сам потом не утерпит и все доложит.

Послышался новый звонок, и Григорий Иванович нетерпеливо схватил трубку.

— Это мне, — спокойно сказал Колобов, включая свой сотовый. — Алло…

— Извини, запутаешься с этими мобильными, сотовыми… — пробормотал Забельский, барабаня пальцами по столу. — Раньше куда проще было.

— Я слушаю, — повторил Колобов.

— Долотин Всеволод Игнатьевич вас беспокоит… Здравствуйте.

— Здравствуй, Сева, извини, не сразу узнал. А все потому что ты давно не звонил…

— Так не о чем было особенно звонить, — сказал Долотин. — Извини, много говорить не могу, звоню тебе прямо из редакции. Короче, завтра утром Бородин срочно уезжает в командировку в Тверскую область. В какую-то Дмитрову Гору, так поселок называется. Что, зачем, почему, никто здесь ничего не знает. Писем или сообщений в редакцию оттуда не поступало. Это я проверил. Он же у нас все больше по верхам, по начальникам или прокурорам… Говорят только, будто о чем-то долго говорил с главным редактором, очень просил его, а уж потом последовало распоряжение выписать ему туда командировку на три дня. Но командировочных ему не дали, что тоже странно. Вроде поехал туда за свой счет… Больше не могу разговаривать…

Колобов отключил трубку, взглянул на босса.

— Что-то случилось? — спросил тот.

— Вам название поселка Дмитрова Гора в Тверской области ни о чем не говорит?

— Черт его знает… — потер лоб Забельский. — Что-то слышал. Причем не так давно… Выясни у моих секретарей. А что?

Федор Андреевич не успел ответить: раздался новый звонок, теперь уже на мобильном Забельского.

— Гриша, здравствуй, дорогой!

— Ансар, здравствуй, не тяни, что там у вас?

Забельский кивнул Колобову, тот подсоединил к телефонной сети свой сканер и через какое-то время тоже кивнул: продолжайте.

— Ну что, проверили, все чисто? — еще более нетерпеливо спросил Ансар. — Можно говорить?

— Да. Ну что там решили ваши шура, меджлис или совет революционного командования? — хмыкнул Забельский.

— Хорошо решили, Гриша! Наша взяла! Принято принципиальное решение, все как надо. Будем делать, как договорились. Только с грузинскими товарищами все не так получается… Боятся оторваться от имперской России, как младенец от мамкиной груди! А мы от них зависим, Гриша, сам понимаешь…

— Но ты же мне говорил, есть радикальное решение!

— Да, говорил… А мне сказали: надо договариваться. К крайним мерам прибегать не рекомендовали. Вот сейчас еду к ним на переговоры… Ты меня слышишь? Говорю с тобой прямо из машины. Скоро с грузинами встречусь, поговорим, порассуждаем, найдем взаимовыгодное решение. И сразу тебя проинформирую. Так что поговорим с тобой потом, Гриша, когда все закончится…

Ансар отключил трубку и оглянулся на троих телохранителей. Те улыбнулись и опустили глаза.

Переговоры должны были состояться в глухом безлюдном лесу Панкийского ущелья, где возле разведенного костра их уже ожидали два японских внедорожника с тбилисскими номерами. Возле них стояли с десяток человек, вооруженных автоматами Калашникова, в темных очках, в щеголеватой пятнистой форме американского спецназа, с шевронами на рукавах, на которых был изображен белый орел.

— Аллах акбар… — негромко произнес Ансар, обращаясь к своим, прежде чем выбраться из машины.