быстро, почти не задумываясь. В конце беседы чекист по-отечески похлопал его по плечу, зачем-то подышал на старую печать и шлепнул штамп в личное дело.

Начался новый этап в жизни. Его посадили в ржавый автобус и увезли на самую окраину империи, одели в новенькую, остро пахнущую форму с нашивками в виде черного солнца и дракона, пронзенного мечом. Определили место в казарме с собственной кроватью, чистым постельным бельем и металлической тумбочкой, закрывающейся на ключ. Бесплатно выдали древний автомат марки «АК-74», изрядно потрепанный, но в приличном состоянии, и несколько рожков с патронами.

Это целое состояние! Автомат в гетто стоил немыслимо дорого, к тому же владелец сразу обзаводился определенным социальным статусом в неписанной блатной иерархии. Эх, если бы можно было бы безбоязненно упереть со службы автомат и вернуться обратно в гетто.

Началась бесконечная муштра: кроссы, стрельбы и учения. Стивен быстро набрал форму, питание у черно-солнечных оказалось отменным, он давно так не наедался. А точнее, вообще никогда…Стрелять и до этого умел неплохо, а когда патроны казенные и экономить их не нужно, результаты резко улучшились. Сложнее всего оказалось с рукопашкой и ножевым боем, эмигрантские приемы и хитрости было велено немедленно забыть навсегда.

Новая наука захватила Стива целиком, и все свободное время он разучивал движения, приемы, выпады, контратаки. Особо не преуспел, но оставался твердым середнячком в группе. На спаррингах оказывался «на ковре» не в первую же секунду, как остальные, а мог продержаться в два — три раза дольше. Наступило почти счастливое время, на долгих три месяца.

Народу катастрофически не хватало, «курс молодого бойца» оказался укороченным. Начальство посчитало уровень предварительной подготовки рекрутера Майера вполне удовлетворительным. Стивена определили в «роту», на постоянное место службы.

Неуставные взаимоотношения в части строго пресекались, царствовала «уставщина». Правда, молодняк чаще ходил в наряд, привлекался к различным хозработам и уборке территории части вне графика. Нужно было следить «за базаром», уважительно относиться к старшим, строго блюсти субординацию. За строптивость немедленно следовало наказание — мытье туалетов, гауптвахта или карцер. Могли банально избить сержанты, если уж слишком сильно накосячишь. Жаловаться никто не смел.

Впрочем, понять, запомнить и строго соблюдать основные правила «драконов» оказалось гораздо проще, чем выживать в гетто.

Внезапно выяснилось, что у «драконов» существует понятие «честь», которое необходимо регулярно отстаивать перед сослуживцами, если тебя вызывают «на поединок». В первой же драке Стивен жестко избил пару «старослужащих» из сержантского состава, соединив новые приемы с давно проверенными в деле эмигрантскими. Больше желающих вызвать Стивена «на поединок» в тот день не нашлось, но получившие сдачи затаили злобу. По всем «понятиям» отомстить, накинувшись толпой, они не имели права. Поэтому стали гнобить чисто уставными методами, заставляя бежать лишний круг во время кросса, отжиматься по несколько раз в день, подтягиваться на турнике до полного изнеможения, чаще привлекали к хозработам.

Поначалу Стивена это не задевало никак, но очень скоро стало раздражать. А после стрельбы по лампочкам привередливость младших командиров выросла в разы. Сержанты взялись за него по-настоящему и ничем иным, как издевательством, назвать это было уже нельзя. Но формально предъявить нечего. Служба есть служба, и ее «тяготы и лишения» совершенно не волнуют шерифа…

Стивен впервые задумался о том, чтобы вернуться на гражданку. Технически разорвать контракт он имел право, но в этом случае «черный билет» становился абсолютным, и действие распространялось на всю Метрополию.

Его больше не возьмут на работу нигде и никогда.

Перспектива ужасала и приходилось терпеть унижения, хотя сил почти не осталось. Капля камень точит. Ежедневные придирки и множество мелких наказаний превращали жизнь в ад.

Набор в Африку прозвучал как гром среди ясного неба. Просто невероятная удача и уникальный шанс, который выпадает один раз в жизни. Гражданство Метрополии не через десять лет службы, а сразу после возвращения.

Решение было принято мгновенно…

Глава 11

Родион

УАЗик выпустил особо вонючий клуб дыма, чихнул и окончательно заглох, увязнув в раскаленном песке. Чекист с досадой плюнул в открытое окно, негромко матюгнулся, достал платок, вытер вспотевшую лысину и повернулся к Эмиссару:

— Все, Родион Сергеевич, дальше придется пешком. Бобик сдох.

— Пошли, — решительно открыл дверцу Быков, — прогуляемся по свежему воздуху.

Следуя за политруком, Родион взобрался на вершину каменистого склона, приложил ладонь козырьком к глазам и посмотрел вдаль. Озеро оказалось гораздо дальше, чем он ожидал. Вдалеке виднелось еще одно, немного поменьше, затем следующее, и так до самого горизонта, где цепь водоемов практически сливалась в единое неглубокое море.

— Ого! — поразился Родион, — никак не ожидал такого великолепного зрелища посреди пустыни. Прямо дух захватывает. Это случайно не мираж?

— А между тем, пустыня потихоньку заканчивается, — хмыкнул Чекист, — заметил, грунт под ногами становится все более каменистым. Да и барханы встречаются все реже и реже. Мы почти пересекли Сахару. Самый сложный участок позади, дальше двигаться будет намного проще.

— Не факт, — отмахнулся Родион, — дорога паршивая — трещины, скалы, ущелья, осыпи. Каменистый грунт режет покрышки не хуже ножа. Озера еще эти на каждом шагу… Лев Исаакович, что там впереди? Не тяни резину, говори уже как есть. Хватит мне на сегодня сюрпризов.

— Да в том-то и все дело, — замялся Чекист, — что ничего сверхъестественного впереди нет. Но ты же знаешь Пауля — паникер и перестраховщик. Велел тебя скрытно доставить на место, чтобы не поднимать шум на весь лагерь и на месте определить уровень возможной опасности.

— Ясно, — насупился Быков, — как всегда решение принимать мне. Никто не хочет брать на себя ответственность.

— Ты — эмиссар, последнее слово всегда за тобой.

Мысленно проклиная Африку, невыносимую жару, экспедицию и политрука вместе с его навязчивым подхалимажем, Быков скрипнул зубами и ничего не сказал.

— А народ-то все равно потихоньку бузит, многие уже хотят повернуть обратно или настаивают двигаться вдоль побережья. Говорят, подохнем мы все от жары…

— Куда назад? — опешил Родион, — уже почти восемьсот километров отмахали. А вдоль побережья слишком опасно. Там поселения аборигенов и эмигрантов. Каждая вторая банда захочет перехватить груз. У нас боеприпасов много, но они не бесконечные.

Лев Исаакович пожал плечами и зачем-то опять протер совершенно сухую лысину.

— Озера глубокие? — уточнил Родион, категорически не хотелось прокладывать маршрут заново. Тем более, этих проклятых озер столько, что петлять придется до китайской пасхи.

— Неизвестно, — Лев Исаакович покачал головой, — разведчики не замеряли.

— Мне