Внутри разгорелось возмущение. Несмотря на слабость, я скинула руку паладина.

— В чём дело, Трис?

Ещё спрашиваешь, в чём дело?! Ты изменил мне, то есть своей жене Беатрис с рыжей шлюхой из провинции, со мной то есть!

Захочется устроить страшный скандал, но я не могу! Я выше этого.

Глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

Может ошибаюсь. Тогда это будет просто смешно. Как будет глупо, если учиню истерику сразу после того, как меня все эти доблестные люди спасли. Паладин хороший человек, добрый. Нужно держать себя в руках.

— Всё в порядке, — отвернулась я.

— В порядке? — вопросительно прищурился Генри.

Он устало выдохнул и поднялся, издав глухой стон. Ему было больно.

Вот я глупая, только о себе думаю, а Генри ведь ранен!

— Как ты? — взяла его за руку. — Ещё вчера ты лежал присмерти… — дрожащими губами прошептала я.

— Одна послушница исцелила своим невероятным даром.

— Исцелила?

— Переломы зажили. Хранилище наполнилось.

— Я видела, какой пожар ты устроил, — прошептала я, втянув носом запах дыма, всё ещё клубами стелившегося по земле.

— Я должен был спасти тебя. Любой ценой.

Генри приблизил лицо, желая поцеловать, но я отвернулась, вспомнив о Беатрис.

Если я — это она, то он мне сейчас изменяет!

— В чём дело, Трис? — повторил свой вопрос Генри.

— Отстань от неё, — пробурчал Расс. — Она не хочет с тобой!

— Ещё слово, и ты увидишь, как легко я ломаю челюсть, — паладин бросил строгий взгляд на наёмника.

Самуэль из осторожности подвинулся, чтобы не мешать наставнику. Расс встал с бревна, сжал кулаки и насупился.

— Думаешь, испугаюсь рыцаря в доспехах? — шмыгнул носом наёмник. — Думаешь, раз ты лорд, тебе всё дозволено? Женщины, поклоны! Служить тебе все должны?! Я свободный человек! — ткнул себя в грудь Расс. — Как и Триса! Я не дам тебе морочить ей голову!

Генри поставил руки на пояс и усмехнулся.

— Ты не представляешь, куда лезешь, парень. Нас с Трис связывает такая сила, какая тебя с горшком никогда не связывала. Я очень благодарен тебе, — Генри приложил руку к груди и слегка поклонился. — Но я бы справился и без тебя. Возвращайся в город.

Генри дразнил Расса. Я чувствовала, что словами стычка может не ограничиться.

— Генри! Расс! — воскликнула я. — Пожалуйста, прекратите!

— Леди права, эти мерения членами ни к чему, — паладин протянул руку наёмнику, предлагая примириться.

В глазах Генри лучилась насмешка, он чувствовал себя победителем. Мне стало запредельно стыдно, ведь мужчина откровенно намекал на обладание мной и гордился этим.

Расс смачно плюнул на землю, смерил озлобленным взглядом паладина и, выждав томительные мгновения, пожал ему руку.

— Меряться и правда ни к чему! — произнёс он. — Я сделал леди Трисе предложение о замужестве. И какая бы сила тебя не связывала с моей невестой, сэр рыцарь, насколько знаю, это обстоятельство ты переплюнуть не сможешь. Так что я остаюсь рядом с Трисой и сопровождаю её в город!

Хорош Расс! Отстоял меня у паладина, не испугался! Я по-новому взглянула на молодого мужчину с горящим томным взглядом…

Не успела додумать мысль, в глазах потемнело. Я повалилась с бревна головой вниз. И последнее, что выхватил взгляд — как мужчины с испуганными лицами бросились на помощь.

40 Запах яблок

Отголоски памяти цветными пятнами заплясали перед глазами. Почудился запах яблочного повидла. Стоял конец лета, и в Ревоше, замке Даренфорсов, заготавливали припасы на зиму.

К ужину обязательно будет яблочный пирог. Мама Генри чудесно его готовит. Вот моя мама никогда даже не пыталась готовить, на это был отряд кухарок, а леди Элизабет была настоящей хозяйкой, и просто доброй и любящей женщиной. Когда я прибыла в их дом, она приняла меня радушно, словно своё дитя.

Ревош был чудесным, и время было чудесным, если бы не одно но…

Я сидела на постели, чем-то сердитая на Генри, и прятала подступившие слёзы. Муж надевал сорочку на разгорячённое тело, отвернувшись к окну.

Постель была раскидана, вербена повсюду чувствовалась слишком явственно, и больше всего на мне.

— Не спустишься, значит, к ужину? — хмуро поглядел через плечо Генри.

— А ты не будешь, значит, меня учить? — язвительно прошипела я.

— Нет.

— И я — нет! — сжала зубы и зарылась в одеяло подальше от глаз.

Генри нахмурился сильнее, продолжая застегивать пуговицы. Оставив распахнутым ворот, из которого торчали тёмные завитки волос, подошёл к постели и сел на край.

Постель промялась, и я выглянула из-под одеяла.

— То, что начало происходить с тобой, слишком опасно. Магия огня убийственна. Нужно зачать ребёнка поскорее, услышь меня.

— Я не хочу лишаться дара, Генри! — выпалила я. — Ни целительного, ни огненного! Это моя суть, и я не променяю её на… на ребёнка! Ходить, как бочка, мучиться родами! Ну нет!

Генри зажмурился, выслушивая колкости.

— Ты же обещала. Прошёл год. Потом ещё один. И ещё!

— Передумала.

— Трис, огонь может погубить! Каждый новый день я просыпаюсь в страхе, чтобы ничего с тобой не сделалось!

— Так научи меня, как покорить его! — рявкнула я, дав волю слезам.

— Это больно. Испытания слишком тяжёлые. И если ты их вдруг преодолеешь, то уже не родишь мне наследника. Я не пойду на это.

— Что ж, — фыркнула я и сложила руки на груди, — не хочешь, не надо!

Снизу из гостиной донеслись мужские голоса и смех.

— Гости ждут, нужно идти, — сдержанно произнёс муж.

— Иди.

Генри заправил сорочку в штаны и покинул комнату, унеся с собой аромат вербены.

В душе разрасталось противоречивое чувство. Я хорошо помнила ту Беатрис, которая любой ценой пыталась спасти свой дар. Но и Генри было жаль. Жена у него была слишком колючей и самовлюблённой. Я такой уже не была.

Шум из гостиной становился всё громче, звенели приборы и