них безопасные убежища. Для этого у нее имелась готовая подпольная сеть. Той весной через коридоры под зданием суда гетто покинули десятки детей школьного возраста.

Но это был не единственный маршрут, которым пользовалась Ирена. Леон Чешко, чья жена Хелена была одной из медсестер в команде Ирены и одним из ее самых преданных соратников, предложил еще одну смелую идею. Леон тогда работал в управлении гражданского транспорта и знал, что каждый день в гетто въезжает и выезжает из него трамвай, обслуживающий линию Муранув[160]. На ночь пустые вагоны оставляли в грязном депо в северном углу гетто. Кто обратит внимание на забытый багаж или потертую старую сумку, засунутую под сиденье, когда трамвай ранним утром только начинает свой путь из депо? Как оказалось, дети вполне уютно умещались внутри чемоданов. Кто-то достаточно смелый должен был появиться на улицах гетто до рассвета, чтобы подбросить чемодан в вагон на пустой еще станции, — кто-то, кто имел разрешение выходить после наступления комендантского часа. В еврейском квартале оно было всего у нескольких человек, и по счастью, среди них была Ала Голуб-Гринберг. А еще у нее был бесценный опыт введения детям нужной дозы успокоительного.

Вскоре однажды утром, когда первый, еще пустой утренний трамвай прогромыхал по улице, вместе с ним к югу отправился никем не замеченный чемодан. На первой же остановке на «арийской» стороне внутрь вагона быстро поднялась Ирена — еще одна горожанка, неохотно начинающая свое утро. Под ногами у нее тихо покоилась сумка. Ирена ехала долго, спокойно глядя в окно, пока салон не покинул последний пассажир, видевший, как она вошла в трамвай. Тогда Ирена, пригладив волосы, стала собирать свои вещи.

Были и другие способы. Существовала одна небольшая ячейка подпольщиков, собиравшаяся у костела Всех святых, участок которого окаймлял границы гетто. Граница следовала изгибам и поворотам Тварды, и костел тоже имел двери, открывающиеся в обе стороны. Доктор Людвик Хирцфельд втайне работал здесь вместе со связными Алы, пронося медикаменты по тоннелям, вырытым в криптах и подвалах церкви. Сама Ирена тоже просачивалась на собрания подпольной прессы, проходившие в сарае для садовых инструментов у старого дома приходского священника. Здесь ее друг, адвокат Йозеф Зисман, предложил еще один способ, каким могла бы пользоваться Ирена для спасения детей. Тихим голосом он рассказал, как младший священник, отец Чарнецкий, оказался вместе с ними в этой ячейке. Старший же священник, отец Марчелий Годлевский, говорил он, был уже готов достать новые свидетельства о рождении[161]. Любой ребенок с «нормальным» внешним видом, если достаточно хорошо сможет выучить молитвы и бесстрашно притворяться, сумеет попросту выйти на «арийскую» сторону через парадную дверь костела.

Месяцами Ала была на передовой, помогая Ирене и ее сотрудникам переправлять детей на «арийскую» сторону. Как старшая медсестра госпиталей в гетто и связующее звено между юденратом и Еврейским обществом охраны здоровья, Ала все еще имела пропуск в гетто[162]. Месяцами она пользовалась им, чтобы выводить детей из квартала, доставляя их в заботливые руки еще одной заговорщицы, социального работника Розы Завадской[163]. Находившейся на попечении Алы маленькой Далии исполнилось уже три года, и Ала обещала ей, что она будет в безопасности, когда передавала ее в руки Ирены и ее друзей. Но родной дочери Алы, Рами, было уже шесть, и она не могла так просто расстаться со своей малышкой. Поэтому Ала выжидала, но в конце концов ей пришлось принять мучительное решение, потому что больше ждать было уже нельзя.

Весной 1942 года Ала, наблюдая, как вокруг них постепенно затягивается удавка гетто, беспокоилась, долго ли еще будут действовать пропуска. В гетто ходили слухи о грядущих депортациях. Ирена просила Алу действовать быстро, чтобы спасти ее и Рами. Я найду безопасное место вам обеим, не волнуйся. Но Ала лишь грустно качала головой. Она не уйдет, но по крайней мере уже была согласна расстаться с дочерью. Как-то — это был 1942 год, но Рами не помнит ни месяц, ни через какие именно ворота они выходили — Ала взяла ее с собой, чтобы навестить Розу. Вместе они выходили уже не первый раз, и поэтому поначалу в этом не было ничего необычного. Ала и Роза долго негромко разговаривали, а затем, когда пришло время уходить, ее мать нежно поцеловала дочь и закрыла за ней дверь. «Однажды она оставила меня с Розой, — говорит Рами[164]. — После этого она еще раз навестила меня, и больше я ее никогда не видела».

Сначала Ирена переправляла дочку Алы из одного приюта в другой, но с ней все оказалось непросто. Выглядела она не так, какими немцы привыкли видеть польских девочек. Но наконец Роза и Ирена нашли для ребенка достойную польскую семью аристократов и участников Сопротивления, Ядвиги и Януша Стжалецких, у которых была и своя дочь Элжбета. Но Рами хотела к матери.

Счет спасенных детей шел уже на сотни, и вытаскивать их из гетто было не самой сложной частью операции. Но размещая их на «арийской» стороне, Ирена вскоре столкнулось с трудностями технического характера. И у нее не было вариантов их разрешения. Она нуждалась в помощи Яна Добрачинского.

Она и Ян не были политическими союзниками, и Ирена еще не забыла их яростный спор о судьбе тех тридцати двух уличных детей. Но на данный момент среди заговорщиков насчитывалось уже не меньше двадцати пяти человек на «арийской» стороне и как минимум столько же внутри гетто. Десять из ее польских соратников — включая четырех бывших с ней с самого начала — активно выносили детей из гетто вместе с Алой, Хеленой, Изой и некоторыми девушками-еврейками из молодежного кружка Алы. Справиться со все бо́льшим числом детей было трудно без кого-то уровнем выше, кто мог бы помогать с размещением детей и подготовкой документов. Яга была уверена, что на этот раз Ян их не подведет. И Ирена наконец решилась посвятить его в свои дела.

Ирена собрала женщин из отделения Яна, и они во главе с Иреной и Ягой направились к нему в кабинет[165]. «Однажды ко мне пришли несколько моих сотрудниц, а именно социальные работники из отдела, по поводу этого вопроса, — объяснял Ян. — Вся эта группа… какое-то время по собственной инициативе проводила операции по спасению еврейских детей из гетто и помещению их в соответствующие учреждения отдела на основании сфабрикованных записей и интервью, договорившись с главами различных центров[166]. На данный момент, однако, их возможности были исчерпаны».

И Ян помог им. К