– Слушай,– сказал я Сучкову, когда мы остались вдвоем.– Давай-ка еще разок глянем материалы допросов. Что-то мне они смутно напоминают…

– Можешь не смотреть, я тебе и так скажу,– сказал мой друг.– Помнишь, нам еще в Корпусе фильм показывали? О разгроме последней террористической организации…

– «Новая нация»?

– Они самые. Очень похоже. С поправкой на язык, конечно. Там все были из Запад-Европы, но если перевести с французского и немецкого, уверен, та же самая лексика. Отчетливо просматривается общая матрица. Ты уж мне поверь, я такие вещи с ходу отлавливаю. Специфика работы такая: едва доложат мне, что кто-то обещает последователям «космическое сознание» или «открытие третьего глаза» за соответствующее вознаграждение, сразу ясно: мой контингент, берем в разработку.

– Неужели этим еще можно кого-то охмурить? – удивился я.– Не устарело?

– Новое – это хорошо забытое старое,– сказал подполковник.– Казалось, при Кондратьеве эту пакость вывели начисто, ан нет. Опять торгуют той же дрянью. Даже обертка та же.

– Хочешь сказать, что эта «Старина» – зачаток будущего всплеска нацизма-терроризма?

– Какое там будущее! Нет у них никакого «будущего». Этот сорняк мы выполем с корнем.– Сучков усмехнулся.– Для того в Российской империи и существует Департамент территорий. Меня другое беспокоит: партейка эта, «Славянская старина», зарегистрирована года два назад и год с лишним ничем особым себя не проявляла, разве что пыталась к Федерации русских единоборств присосаться, но «стеночники» их в момент раскусили и шуганули. А ровно девять месяцев назад вдруг пошла в рост.

– Может, им денег прибавили? – предположил я.

– Нет, я проверял. Зато этот рост в точности коррелирует с той кривой, в которую ты мне ткнул носом нынешним утром.

– Кривая самоубийств? – у меня в мозгу щелкнуло: офицер «Алладина» отодвинул в сторонку подданного Российской империи.– Прошу прощения, подполковник. Назовите, пожалуйста, точную дату.

– Пожалуйста,– Сучков вывел на экран обе кривые.– Первые числа сентября прошлого года. Плюс-минус семь дней…– Иван посмотрел на меня, прищурившись: – Что-то не так, Артём?

– Всё так,– сказал я.– Это «ифрит».

– Предполагаешь, все-таки «ифрит»?

– Предполагал я утром,– сухо произнес я.– А теперь уже не предполагаю, а почти уверен. Извини, но я должен немедленно доложить…– Я активировал браслет и произнес по-японски: – Офицер Грива – специальному координатору Хокусаю. Экстренная информация…

Пока я наговаривал сообщение, Иван молчал, но моя тревога, должно быть, передалась и ему.

– Неужели всё так сурово? – проговорил он, когда я закончил.– Несколько самоубийц, две сотни дураков… Стоит ли бить в колокола?

– Стоит, Ванька, стоит…– проговорил я, мысленно прикидывая, сколько времени потребуется моему координатору на просмотр материалов и сколько понадобится нашим аналитикам, чтобы нарисовать нынешнее «личико» «ифрита» на локальном и глобальном уровне. Сутки? Меньше? – Вы тут, в России, просто не представляете, чем это может обернуться.

– И что теперь будет? – нахмурился Сучков.– Наедут ваши специалисты и начнут наводить свои порядки?

– Ты, брат, точно мультиков насмотрелся! – фыркнул я.– «Всем стоять-лежать по стойке смирно!» – передразнил я его.– Нет, Ванька, ты будешь делать свою работу, а мы свою.

– И какова ваша работа?

– А наша работа – найти причину. И прекратить научную деятельность в данном направлении, а само направление включить в список запрещенных. Кстати, не факт, что активизировавшие феномен исследования ведутся в России. Может, где-нибудь в Танзании или Боливии. Наша задача – найти.

– И что дальше? Головы отрывать будете?

– Если направление у нас зарегистрировано, то никаких голов. Остановим процесс – и всё. А если это несанкционированные разработки, тогда найдем умников и размажем по стенкам. Жаль, если это окажутся наши русские умники, но пощады не будет. Тут я ничем не смогу помочь, а даже если бы и мог – не стал бы…

– Да я не про это! – перебил Сучков.– Что будет с нами? С самоубийствами этими, с психозами?

– Если мы найдем причину и устраним ее, то и проявление феномена спонтанной деструкции постепенно сойдет на нет,– успокоил я.– Главное – найти. И пресечь. Обычно это занимает сутки – для зарегистрированных исследований, и от десяти дней до двух месяцев – для незаконных. Не волнуйся, мы тоже умеем выпалывать сорняки!

На самом деле все было не так гладко. Примерно семь процентов «инициаторов» феномена нам так и не удалось обнаружить. Скорее всего незарегистрированные исследователи, узнав, чем запахло, быстренько сворачивали программы. Именно поэтому наш Комитет главным образом занимался профилактикой: искал и «зачищал» нарушителей раньше, чем тем удавалось разбудить «ифрит».

Мое самоуверенное заявление, увы, оказалось преждевременным. Ни через сутки, ни через десять дней, ни через месяц ни аналитикам, ни оперативникам «Алладина» не удалось установить источник санкт-петербургского «феномена». Зато оказалось, что аналитиками Международного координационного Центра по исследованию феномена спонтанной деструкции отмечено более сотни аналогичных проявлений. На всех пяти континентах. И начало каждого эпизода «проявлений массового немотивированного деструктивного поведения» приходилось на первые числа сентября прошлого года. Но это выяснилось позже, а в тот вечер я еще не знал, что натолкнулся всего лишь на очередной «эпизод», поэтому, проинформировав своего непосредственного руководителя, я спокойно отправился домой.

А дома меня ждал сюрприз. Приятный.

Итак, дома меня ждал сюрприз. Сначала – незнакомая вертушка на лужайке перед домом, а потом…

– Батька-а!!!

– Здравствуй, сын!

Обнялись, отстранились, посмотрели друг на друга…

Батька у меня – орел. Загорелый, невысокий, крепкий – не скажешь, что мужику под шестьдесят. Широкое лицо, серые блестящие, вечно прищуренные глаза, жесткие, перец с солью (в бабку-японку), волосы – ежиком. Мы с ним не очень похожи. Ни внешне, ни повадкой. Я в деда пошел: и лицом и характером – тоже вечно куда-то рвусь, спешу, а батя спокоен, надежен, как земля, из которой он достает свои «вечные ценности». И вообще, я чем дальше, тем больше замечаю, как много он вложил в меня своего. Исподволь, ненавязчиво – и навсегда. Не так, как дед, который всегда знает «как надо» и «строит» всех подряд. Батя никогда не рвался ни вперед, ни наверх. Но как-то так получалось, что в критические моменты, пошумев и поспорив, все вдруг замолкали и смотрели на него: что скажет Алексей Андреевич?

Мама его боготворит. А у него, я точно знаю, после женитьбы никогда не было ни любовниц, ни «увлечений». Опять-таки, в отличие от деда… И от меня, в свои тридцать два года так и не женившегося. С другой стороны, с моей работой – только жениться. Или – наоборот: именно с моей работой как раз и следует побыстрее жениться и обзавестись наследником. Пока не поздно.