Такие, как он, не убегают, подумала она. Хорошо это или плохо? Вот и сына она так воспитала. Возможно, им нужно быть более гибкими? Хотя откуда взяться гибкости. Это ведь уже новое поколение, они ничего не знают ни о парткомах, которые следили за «моральным обликом», ни о райкомах, где экзаменовали, задавая вопросы по биографии партийных секретарей всех стран, чтобы дать «добро» на отдых в Болгарии.

– Ты долго жил с родителями в Испании? – спросила она.

– Там была только начальная школа, – пояснил он, – а потом пришлось переехать в Москву.

Она помнила, что каждое их слово записывают проклятые магнитофоны. Ей хотелось сказать что-то теплое, поговорить по душам. Она сама не знала, чего именно ей хотелось…

Он пил кофе судорожными глотками. Молчание становилось двусмысленным. Он поднял на нее глаза.

– Можно мне остаться? – вдруг спросил он.

У всех мужчин одинаковая логика, почему-то подумала она. Если я его позвала, он решил… Хотя нет, он гораздо чище. Просто он не скрывает своего желания. Не хочет его скрывать. Но она помнит об этих магнитофонах…

– Не нужно об этом. – Она все-таки протянула руку и дотронулась до его головы. Надеясь, что здесь нет визуальных камер, хотя ничего нельзя было исключить.

Он тряхнул головой.

– Вы обращаетесь со мной как с ребенком, – обиженно сказал Андрей.

– Извини, – она убрала руку. Жест был действительно материнский. – Я к тебе очень хорошо отношусь, – призналась она, – и ты мне очень нравишься. В тебе есть очень много прекрасных черт характера. Нужных для настоящего мужчины. Поверь мне, я в этом немного разбираюсь. Я ведь кандидат психологических наук, – улыбнулась она, – а сейчас, как тебе уже известно, буду писать докторскую. Ты хороший человек, Андрей, и я не сомневаюсь, что в будущем у тебя все будет хорошо.

– Вы так говорите, как будто прощаетесь, – сказал Андрей.

– Да, – твердо сказала она, – больше мы с тобой встречаться не будем. Я думаю, так будет лучше.

– Вам за меня стыдно после вчерашнего?

– Господи, какая глупость. При чем тут стыдно? Ты вообще не виноват во вчерашней драке. Какие-то хулиганы…

– Они не были похожи на хулиганов, – упрямо возразил Андрей, чуть покраснев, – я долго над этим думал. Они сделали все, чтобы начать со мной драку. Им хотелось подраться именно со мной. И это были не хулиганы.

– С чего ты взял?

– Я немного занимался самбо в школе. Но я ничего не мог сделать. Они были очень здорово подготовлены. Такие «хулиганы» по улицам не ходят. И кроме того, я видел, как вы с ними разделались. Профессионально отработанные удары, жесты. И они вас почему-то испугались, как будто знали вас. Вы от меня что-то скрываете.

«Нас ведь слушают, – с ужасом подумала она, – только этого не хватало. Если он скажет еще нечто подобное, его невозможно будет спасти. Господи!»

– Хватит, – сказала она, нахмурившись, – ты еще скажи, что я нарочно организовала, чтобы тебя избили.

– Нет, не нарочно, но они…

– Все, я сказала, – она невольно протянула руку, дотронувшись до его губ. Он схватил ее руку. Раньше он не позволял себе подобной вольности, удивилась она. Осторожно и мягко он поцеловал ее ладонь. Она не стала выдергивать руки. Пока он молчит, все в порядке. Ей было приятно прикосновение его мягких губ. Но он мог увлечься, и она все-таки мягко выдернула руку.

– Мы, кажется, увлеклись.

– Я хотел…

– Не нужно никаких объяснений. Уже поздно. Потом я начну волноваться, что ты снова ввяжешься в какую-нибудь драку. Иди домой, Андрей, уже поздно.

Он послушно поднялся. Хотел надеть темные очки, но передумал, убирая их во внутренний карман пиджака. Подошел к двери. Она поднялась следом.

– Можно я буду к вам звонить? – спросил он на прощание.

– Не нужно. Лучше, если мы больше не будем встречаться и разговаривать. – Нужно спасать этого мальчика.

Гамма переживаний отразилась на его лице. Но он имел все задатки сильного человека. Поэтому вдруг снова взял ее за руку, осторожно поцеловал и вышел из квартиры. Потом на лестнице долго раздавались отголоски его медленных шагов. Она захлопнула дверь, прислонившись к ней изнутри, словно опасаясь, что он вернется, выбьет дверь и вновь окажется в квартире. Но он не вернулся.

Она прошла в спальню и вдруг громко сказала, обращаясь ко всем, кто ее мог услышать:

– Можете быть довольны. Он больше здесь никогда не появится.

Новый кабинет руководителя службы безопасности был гораздо больше прежнего кабинета генерала КГБ. Но Фомичев много раз ловил себя на мысли, что променял бы, не задумываясь, этот кабинет на прежний. Его часто тяготила собственная должность, хотя она сделала его богатым и влиятельным человеком. И все-таки это не то влияние, что было прежде. И когда ему позвонил полковник Авдонин, попросивший о встрече, бывший генерал КГБ знал, что не сможет отказаться. Он прекрасно понял и чем вызван этот звонок, и почему полковник назначил свидание за городом.

Вызвав своего водителя, генерал отправился на встречу. Всю дорогу он молчал, а в нужном месте остановил автомобиль и, к удивлению водителя отпустив его домой, прошел оставшуюся часть пути пешком. Серая «Волга», стоявшая у дороги, была почти не видна в тумане. Он подошел к машине. Из автомобиля вышел мужчина в сером плаще.

«Они не меняются, – с неожиданным удовлетворением подумал генерал, – серая машина, серый плащ. Ничего не меняется за много лет. Даже «Волга». И они по-прежнему работают неплохо, если смогли так быстро меня вычислить. Хотя для этого не нужно быть прекрасным аналитиком».

– Николай Александрович? – спросил незнакомец. У него было неприметное лицо «топтуна», прикрепленного к конкретному объекту. Темный плащик, темная кепочка. Лишь академические очки, скрывающие настороженный взгляд, говорили, что это явно не «топтун».

– Да, это я, – кивнул Фомичев, – а как зовут вас?

– Виктор Авдонин. Полковник Авдонин, – представился он. – Не пройтись ли нам? – предложил он, показывая в сторону парка.

– Пойдемте, – согласился генерал. Он с неудовольствием отметил, что полковник не стал протягивать ему руки при знакомстве. Это было дурным знаком.

– Зачем вы меня позвали? К чему такая конспирация? Вы могли бы приехать ко мне в офис, и мы бы нормально поговорили.

– Вы же понимаете, что это невозможно, – внес ясность Авдонин, – особенно в свете последних событий.

– Каких событий? – задыхаясь, спросил Николай Александрович. Он начал нервничать, предчувствуя непростой разговор.

– Вы украли нашего свидетеля, – сказал Авдонин. Он не спрашивал, он провозглашал абсолютную истину.

– Вы забываете, полковник, что я не вор, а ваш бывший коллега, и, кстати, выше вас по званию.