Кудлин не мог скрыть своей радости. В последние дни Рашковский был вне себя от нетерпения, постоянно подстегивая своего заместителя. После похищения Форина начались повальные обыски в домах руководителей «Армады». Сотрудники ФСБ даже не пытались скрыть вполне обоснованных подозрений по поводу похищения Форина.

Кудлин сел в автомобиль и приказал водителю срочно отвезти его в центральный офис. По дороге он позвонил Рашковскому.

– Валентин, это говорит Леня, – торопливо сказал Кудлин, – я узнал насчет женщины, о которой ты просил.

– Долго узнавал, – раздраженно пробормотал в ответ Рашковский, – позвони мне попозже, я сейчас занят.

– Подожди, – сказал Кудлин, – я узнал про нее много интересного. Оказывается, она защищалась на кафедре, где работает Елизавета Алексеевна. Твоя тетка. Ты меня слышишь?

Рашковский молчал несколько секунд. Затем спросил:

– Может, нам ее подставляют? Нужно проверить. Может, их специально познакомили с моей теткой.

– Они знакомы много лет, – торопливо сказал Кудлин, – ты думаешь, ее готовили столько лет?

– Как ее зовут?

– Марина Владимировна Чернышева. Можешь сам узнать у своей тетки.

– Я тебе перезвоню. – Рашковский отключился. Он сидел в кабинете с представителями японской фирмы. – Извините меня, – пробормотал он переводчику, – мне нужно на минуту вас покинуть.

Он встал из-за стола, оставив изумленных японцев, и вышел из кабинета. Из приемной он быстро набрал номер Добронравовых.

– Тетя Лиза, добрый день, – быстро сказал Рашковский, – это я, Валя.

– Здравствуй, Валентин, – обрадовалась Елизавета Алексеевна, – ты так редко звонишь.

– Я бываю занят.

Он взглянул на стоявшую рядом с ним Лиду и сделал знак рукой, чтобы она вывела из приемной двух постоянно дежуривших здесь телохранителей. Лида испуганно кивнула, показывая парням на дверь.

– Тетя Лиза, я хотел узнать у вас насчет одного человека, – сказал Рашковский, усаживаясь на стол, – вы знаете Марину Владимировну Чернышеву?

– Мариночку? Конечно, знаю. Очень толковый, надежный человек. И красивая женщина. А почему ты спрашиваешь?

– Как давно вы ее знаете?

– Давно. Уже много лет. Кажется, лет двенадцать или тринадцать. Она защищала у нас диссертацию и много консультировалась со мной. У нее была очень интересная тема…

– Подождите, – довольно невежливо перебил ее Рашковский, – это действительно было двенадцать лет назад?

– Да, конечно. Она защитилась у нас на кафедре.

– Где она тогда работала?

– В каком-то закрытом учреждении. Кажется, их называли «почтовыми ящиками». Сейчас она тоже работает в каком-то закрытом институте. Очень умная женщина. Жаль, что у нее не сложилась личная жизнь…

– Как это не сложилась?

– У нее нет мужа. Кажется, он погиб много лет назад, или они развелись, и потом он погиб. Я подробности не знаю, не уточняла. А сынишка у нее был хороший, очень хороший мальчик. Сейчас он уже взрослый.

– Значит, вы ее знаете много лет?

– Да, конечно, знаю. – Она несколько увлеклась. Рашковский не так часто звонил своей тетке, к тому же он всегда торопился, и поэтому сработал «эффект исповедальности». Когда разговаривают два человека и один невольно подлаживается под второго, он часто говорит не совсем то, что думает, а именно то, что хочет услышать первый. Так и Елизавета Алексеевна невольно увлеклась и несколько преувеличила свои отношения с Чернышевой. – Мы общаемся уже двенадцать лет, – добавила она, не уточняя, что в этот период включен и довольно долгий срок, когда они не виделись. Но она сказала именно то, что хотел слышать Рашковский.

– Она с кем-нибудь живет? – спросил он, взглянув на Лиду и жестом попросив воды.

– Ну да, с сыном, – ответила ничего не подозревавшая тетка.

– Я имею в виду мужчину, – улыбнулся он, принимая стакан воды из рук своего секретаря, – у нее есть кто-нибудь?

– Как тебе не стыдно, – возмутилась она, – я такие вопросы ей не задавала. Она взрослая женщина и сама решает, как устроить свою жизнь. А почему ты так ею заинтересовался?

– Ничего. Мне просто было интересно. Спасибо, тетя Лиза, и, пожалуйста, не говорите ей о нашем разговоре.

– Конечно, конечно, – заверила она его таким тоном, что он усмехнулся. – Как твои? Как девочка, мы у нее были в больнице. Это такой ужас.

– Да, – ледяным голосом сказал он.

– Как твои в Англии? Ты с ними говорил?

– Да, конечно. Все нормально. Спасибо, тетя Лиза, я еще позвоню. И до свидания. – Он отключил аппарат, подумав, что она обязательно расскажет об их разговоре самой Чернышевой. Впрочем, это было не так страшно. Затем, повернув голову, он попросил Лиду: – Соедини меня с Кудлиным.

Лида знала о ранении девочки и видела, в каком состоянии он ходил все последние дни. Именно поэтому она мгновенно выполняла требования своего шефа. Набрав номер мобильного телефона Кудлина, она передала трубку Рашковскому.

– Леня, – сказал Валентин Давидович, – ты был прав. Они знакомы уже много лет. Такой подставки не бывает. Двенадцать лет назад я был всего лишь начинающим, дилетантом. Но говорят, она работает в каком-то секретном институте. Может, он связан с органами?

– Она так же связана с органами, как мы с космосом, – пошутил Кудлин, – просто работает в режимном институте.

– Все равно, – жестко напомнил Рашковский, – нужно все точно проверить. Еще несколько раз. Не мне тебя учить. А вообще-то это удача. Тетя Лиза говорит, что у нее нет мужа. И она, кажется, знает английский.

– Еще и испанский. Она работала за границей.

– Тогда это просто находка. Ладно, приезжай ко мне, поговорим.

Рашковский бросил трубку Лиде, поправил галстук и пошел в кабинет продолжать переговоры с японцами. Когда он закончил переговоры, Лида доложила, что он должен ехать на заседание бюджетного комитета Государственной думы, куда были приглашены все ведущие банкиры страны. Он собирался выйти из кабинета, когда к нему вошел Фомичев. Увидев генерала, Рашковский нахмурился. В последнее время Николай Александрович все чаще напоминал ему о собственных провалах.

– Что случилось? – спросил Рашковский.

– У меня к вам разговор, – сказал Фомичев. – Очень важный разговор, – торопливо добавил он.

– Потом, – отмахнулся Рашковский, – я сейчас очень занят.

– Нет, – неожиданно твердо ответил генерал, – у меня к вам очень важный разговор.

Рашковский взглянул на него.

– Говорите, – потребовал он.

– Не здесь, – неожиданно сказал Фомичев.