ножичке. Не следовало ожидать от себя каких-то киношных геройств. Я успешно достала нож. Всё приходилось делать наощупь, и из-за пут на руках я его не удержала, а неаккуратным телодвижением свалила куда-то под себя. Развернуться возможности не было. Впервые в жизни я не знала, что делать, пока Татьяна увозила меня всё дальше в неизвестном направлении. Полнейшее бессилие погружало меня в бездну отчаянья. Я не выдержала и заплакала. Беззвучные слёзы скатывались по мои вискам, забегая в ушные раковины.

Наплакавшись всласть, я вспомнила, что печаль никогда не была моей подругой, да и слезами горю не поможешь. Я жива, а значит, ещё рано сдаваться.

Но надежды на то, что Сервиан отыщет меня, угасали с каждой секундой. Мне оставалось только гадать, сколько времени прошло с тех пор, как я покинула Императорский дворец, и заметили ли моё исчезновение? Замешан ли в этом Ванс Госсет или Кириан? Теперь я понимала: порох вовсе не являлся изобретением алхимика. Знания ему предоставила Татьяна. Это же объясняло его веру в мои слова. Когда я объявилась на пороге, предлагая великое открытие, способное изменить мир, я уже не была первой. Судя по всему, Кириану осталось неизвестно опасное предназначение пороха. Скорее всего, он о чём-то догадывался, иначе бы не искал встречи с Сервианом. Интересно, Татьяна ему не доверяла или хотела сохранить в тайне? Я почему-то не сомневалась, что она создала оружие, просто воспользовалась разными исполнителями. Если учитывать, что за всем стоял сильный маг, то огнестрельное оружие — единственный способ противостоять ему. Я уже в полной мере испытала воздействие магии на себе и могла сказать точно: как только ты попадаешь под её влияние, шансов сопротивляться нет. Возможно, сюжет той книги, в которой у армии Сервиана появляется огнестрельное оружие одна из ошибок Татьяны? И после гибели очередной Кло́дель, как сказала Татьяна, мир отмотался, и она решила этого не повторять. Если, конечно, я верно понимаю «отмотать мир».

И то ли меня укачало, потому что дорога, по которой ехала Татьяна, была более-менее ровной, то ли из-за измотанности магическим сном, не единожды насланным на меня, ни капли не походящим на тот обычный, после которого чувствуешь себя отдохнувшим и полным сил, но я уснула.

Мне снился родной город, в котором царила весна. Повсюду цвели клумбы и деревья, наполняя воздух улиц ароматом сирени и вишни. Одетая, как и за завтраком этим утром в голубое платье, сшитое лучшими швеями империи, я вызывала восхищение у прохожих. Снова оказавшись в своём мире, я испытывала смешанные чувства: переплетающуюся радость с неясной тоской. Сновидение было странно осознанным. Я почти подумала: а не вернулась ли я обратно, когда из проулка на длинных, словно жерди ногах вышел…лось.

Замерев, я уставилась на животное.

«Определённо мне это снится» — решила я.

Лосей никогда не было в нашем городе. Они даже не водились в регионе. Мне не доводилось видеть их в жизни, разве только по телевизору. И действительно ли они настолько огромные, как минимум в два раза крупнее любой лошади, я знать не могла.

— Кло! — за спиной раздался знакомый голос, заставивший позабыть о лосе.

Я едва снова не разрыдалась, но на этот раз от счастья, и кинулась на шею к Сервиану. Почему-то тот, кого я была рада видеть больше всех на свете, не выглядел особо довольным. Я заглянула в его грозовые глаза, пытаясь понять.

— Ты жива? — спросил он, озадачив меня.

— Да, — растерянно ответила я.

— Тогда, где ты?

«Он злится?» — подумалось мне.

— Меня похитила Та… — начала я и тут же поправилась: — Мириам. Она покинула город через северо-западные ворота и везёт меня куда-то по северной дороге.

Сама не знаю, почему я это ему сказала. Мне снова приходилось оправдываться. Наверное, я так сильно хотела, чтобы он меня спас, и это желание проникло в сон.

Глава 14

Я так и не узнала, что же ответил мне Сервиан. Татьяна вырвала меня из сновидения, ухватившись за платье и грубо дёрнув, не церемонясь вышвырнула на землю. Не самое приятное пробуждение, учитывая, что ты связан по рукам и ногам. Руки онемели, плечи и спина затекли. Всё тело охватила неимоверная боль. Я непроизвольно застонала на разные голоса, выдавая целую арию различной громкости, не сразу сообразив, что печать тишины больше не действует. Через какое-то время мне удалось пересилить себя. Я с трудом села, привалившись к колесу крытой телеги.

Дождь закончился. Тучи разбежались, и было видно солнце, клонившееся к горизонту за рекой. Тени могучих деревьев удлинились. Где-то рядом затрещала цикада. Татьяна съехала с дороги, распрягла лошадей и привязала животных к одному из деревьев поблизости.

«Можно было бы попробовать угнать на одной из них, если бы я умела ездить верхом», — взгрустнулось мне.

— Я надеюсь, ты развяжешь меня, — произнесла я, обращаясь к проходящей мимо Татьяне.

Она никак не отреагировала.

— Боже, Татьяна, мы из одного мира. Мне нужно сходить в кусты! — настойчивее и громче повторила я: — Ты же не заставишь меня так унижаться?! Будь человеком.

И ответом мне было молчание. Но вскоре она вернулась, сунув в руки бутылку:

— На пей. Развяжу я тебя, но только ноги.

— Ты издеваешься? Я рук не чувствую.

— Не ной, — бросила та, пока перерезала веревку на ногах. — Справишься как-нибудь.

Я напилась и заметила:

— Я думала, ты будешь с Эрлондом.

Она посмотрела на меня странно-тяжёлым взглядом:

— Заканчивай болтать, а то снова заставлю замолчать.

В моей душе разгоралась взаимность по отношении к этой молодой женщине. Я начинала её ненавидеть. Вмешалась в мою сказочно-чудесную жизнь, порушила всё, и мой покой в том числе. Везёт к человеку, кто желает лишить меня жизни. И явно каким-то не простым способом, раз я ему нужна живая.

После того, как она освободила мои ноги, встать сразу не получилось. Я прилагала титанические усилия держаться, пока хоть как-то старалась растирать ноги, исколотые тысячами иголок разом. Думать о чём-то другом сил не было. Когда, наконец, встала и на нетвердых ногах направилась в сторону, Татьяна заметила:

— Не отходи далеко, чтобы я тебя видела.

— Ты что будешь смотреть? — зло бросила я.

— Да. И если ты хоть шаг сделаешь не туда, отправлю тебя спать.

Мне очень хотелось выкинуть нечто эдакое, чтобы она, будучи одна помучилась с моим бессознательным телом. Но чуть позже, сначала дела. А Татьяна действительно не сводила с меня глаз.

«Если ей так хочется, пусть смотрит» —