— Удачи, хозяин, — подмигивает тебе Дестин вечером.

Ты начинаешь ждать. Ждать… ждать…

«Неужто — не придет?»

Тихо скрипит нарочно оставленная незапертой дверь. Мечты начинают сбываться. Кто-то уверенно запирает твою дверь изнутри. Легкие шаги, гибкий девичий силуэт в темноте…

Она все-таки пришла!

Она проскальзывает под твое одеяло и набрасывается на тебя как тигрица.

— Какой хорошенький! — жарко шепчут тебе на ухо, и ты теряешь хоть какое-то подобие контроля над ситуацией. С тобой делают что хотят, и твои протесты никого не интересуют. А они очень скоро появляются, потому что происходящее…

«Да что с тобой, девочка?! Да разве так должны вести себя люди, которые друг другу… ну, хотя бы нравятся, что ли? Вряд ли я имею право на нечто большее с твоей стороны, но то, что ты сейчас говоришь и делаешь… а уж твой тон…»

— Это мне не нравится!

Звучит как удар хлыста. И вновь:

— Ты должен делать не так!

И снисходительное:

— Да-да… вот так вот! Может, из тебя еще что-то и выйдет…

И вновь презрительное:

— Нет, меня это не возбуждает!

— А так?

— Да, так вроде ничего. Продолжай, посмотрим.

И вновь:

— Шевелись детка! Ты что, хочешь, чтоб я уснула?

— Нет, теперь давай вот так!

— Как, хочешь сказать, что ты об этом не слышал?

Боги, кто бы мог подумать, что она такая опытная?! Ай да Тисаф!

Старик смущенно краснеет. О половине того, что требует от тебя эта красотка, он и слыхом не слыхивал… а молодой просто в шоке. Что ж, тело все равно наслаждается. Или нет? Кое-что из этого тебе просто неприятно. Но… нельзя же обидеть девушку… когда-нибудь потом ты объяснишь ей, что…

— Какой ты скромный! — вновь шепчут тебе в ухо. — Совсем еще молоденький…

Можно бы ей возразить, что она сама не намного старше, но… как-нибудь потом. И кто воспитал из нее такое? Этот капризно-требовательный тон… милая, веселая, солнечная Тисаф… это так на нее не похоже… Ты даже начинаешь сомневаться, но тут тебе наконец позволяют уснуть.

А утром ты хватаешься за голову. Потому что правильно ты сомневался! Потому что рядом с тобой вовсе не Тисаф, как ты, болван, надеялся все это время… рядом с тобой — госпожа Вармиш. Противная визгливая тетка. И это с ней ты всю ночь… и это она тебя… и… и…

«Как же это ты, со всем твоим жизненным опытом, не понял разницы?!» — возмущенно упрекает юноша старика.

«Думаешь у меня, калеки, было так уж много этого самого опыта?» — морщится старик.

«И что теперь делать?» — вздыхает молодой.

Госпожа Вармиш открывает глаза, обольстительно улыбается и подмигивает.

— Потрясающе, юноша… — шепчут ее губы.

Она рывком запечатлевает на твоих губах жаркий поцелуй, быстро одевается и выскальзывает из комнаты, прихватив свой черный зонтик. Ты так и не успеваешь ничего сказать. Да и что тут, собственно, скажешь?

Ты с удивлением отмечаешь, что у нее и впрямь потрясающая фигура, просто раньше ты этого почему-то не видел. Быть может, потому, что она все время скандалила и вопила? А ведь она совсем не такая старая, какой обычно кажется. Если бы не ее склочный характер, на нее бы многие заглядывались.

Ты тупо пялишься на дверь.

Потом задумчиво проводишь пальцами по губам, словно бы стирая ее последний поцелуй… и замечаешь на крошечном столике, что стоит у твоей постели, золотую монету.

«Кто пользуется, тот и платит? Гадина».

Вот теперь тебе и впрямь есть что сказать, но она все равно уже ушла. И вряд ли ее в самом деле интересует твое мнение, раз уж она тебе заплатила.

Что ж, это хорошо, что она оставила деньги, решаешь ты. Заплатила, обозначив тем самым ваши отношения, дав понять, кем она тебя на самом деле считает. По крайней мере в следующий раз ты можешь смело сказать ей, что товар не продается. И тебе не будет ее жалко.

«В дежурном меню трактира это блюдо, извините, не значится».

«Что я теперь скажу Тисаф?»

А вот это — гораздо более серьезный вопрос. Можно сказать — основной.

«А ведь она тоже приходила, — в панике соображаешь ты. — Обещала же, что придет!»

«Что, если она пришла чуть позже и…»

«Боги! Она стояла у двери и все это слышала! Убейте меня, кто-нибудь! Она ведь могла решить, что мне все это нравится! Что я все это нарочно!»

Умываешься, одеваешься и выходишь, терзаемый самыми недобрыми предчувствиями.

Самые недобрые предчувствия тотчас оправдываются. Тисаф поджидает тебя у входной двери.

«Сейчас она на меня набросится и просто-напросто оторвет голову!»

«Уж по морде-то — точно врежет!»

— Бедненький… — Она с жалостью обнимает тебя.

«Бедненький? И это вместо того, чтобы…»

Нет. Недобрые предчувствия все-таки не оправдываются.

Она прижимается к тебе, и ты понимаешь, что даже просто обнимать ее куда приятнее, чем все то, что происходило с тобой этой ночью. Гораздо приятнее. Потому что вот это — настоящее, а все то, что происходило этой ночью… такая гадость!

— Ты прости, — говорит она. — Самую малость я задержалась, а эта змеюка и проскользнула…

— Я думал, ты мне сейчас по морде дашь! — ошеломленно говоришь ты, глядя в ее чудесные глаза.

— А то тебе мало досталось! — тихонько восклицает она.

Припоминаешь подробности и содрогаешься.

— По самые уши, — искренне отвечаешь ты. — Добавка не требуется!

— Значит, это я виновата. Ведь если б я только пришла вовремя… а я, дура такая, все духи выбрать не могла!

— Считается, что мужчина сам виноват, если с ним случается подобная глупость, — говоришь ты. — И как я не понял? Да она даже целуется не так, как ты… ты должна бы на меня злиться…

— Я же старше… — Тисаф смотрит на тебя с таким горячим сочувствием, что даже неудобно делается. — Это я все знаю, а ты… так ли много у тебя девушек было?

— Кроме тебя — ни одной! — Юноша не врет. Старик задумчиво покашливает, но молчит. — А эта… эта гадина… я надеюсь, она не считается, ладно?

Вот тут самое время сделать виноватое лицо. Быть может, она отвлечется от своей вины и займется моей?

— Вот, — с горечью говорит она. — Я у тебя — первая… должна была быть… А вместо меня… эта… эта…

Не отвлекается. Девушка решительно настроена во всем обвинять себя.

— Она не считается! — решительно говоришь ты.