Есть в усадьбе такое место? Думаю, есть: те самые надворные постройки, которые Джафаров не хотел мне показывать. Точнее — деревянный сарай с погребом, небольшой, но добротный, и примыкающий к нему курятник. Там зимой холодно, там банки, ведра с картошкой и капустные кочаны, которые надо таскать из погреба. Там, наконец, мыши! Пойдет женщина в такое место без крайней нужды? Да нет, конечно!

Я бросила последний осторожный взгляд на дом, который по-прежнему не проявлял никаких признаков жизни, и, припав к стенке сарая, тихонько двинулась вдоль нее к двери.

С амбарным замком я провозилась не больше двух минут. Это, конечно, не работа для взломщика, но все равно я амбарные замки не люблю: после того, как ты оказался внутри, нет никакой возможности сделать вид, что «все так и было». Что ж, будем надеяться на лучшее.

Внутри — как обычно в сараях — запах пыли, мышей и старья; полки, заставленные какой-то дребеденью — которая скорее всего никогда больше не понадобится в хозяйстве, мотки старых веревок и вожжей на крюках, бесконечные ящики и коробки, бесформенная куча садово-огородного инвентаря в углу — с засохшими комьями земли… Ох, до чего же ясно говорил этот безмолвный запущенный сарай, что в доме нет настоящего мужика, хозяина! Если бы только Джафарову было нужно все это: семья, домашний уют, достаток, ласка женщины, согласной стать ему доброй женой… Ведь это само плыло к нему в руки! Но нет: подонок и извращенец, он пришел в этот дом, чтобы разрушить в нем уют и покой.

Одолеваемая такими черными мыслями, я обследовала содержимое сарая пядь за пядью, по ящичку, по коробочке. И не забывала поглядывать в сторону хозяйского дома через крохотное мутное окошко. Но там по-прежнему было тихо и безлюдно. Ирка все еще не появлялась. Неужели опять ушла в загул?! Не оставляла я и попытки дозвониться Папазяну по своему мобильнику, но и тот, по-видимому, «загулял» крепко.

Когда я убедилась, что в самом сарае ничего нет, дневной свет уже почти не проникал сквозь грязное стеклышко. Я взглянула на часы: ого, уже четыре! Скоро совсем стемнеет… Хорошо, что в погреб проведено электричество: под землей можно и свет включить, большого убытку не будет.

Перед тем, как нырнуть в темную сырую пасть погреба, я в последний раз присмотрелась и прислушалась к происходящему во дворе. Но там, похоже, вообще ничего не происходило. Только за стенкой сонно квохтали куры. Хорошо бы, конечно, и у вас порыться, голубушки, только ведь разоретесь на всю округу… Ладно, оставлю вас на потом.

В просторном погребе порядку было чуть побольше, чем наверху: может быть, потому, что забит он был в основном плодами женских трудов. В другое время я бы вдосталь поглазела на банки с румяными помидорами и крохотными огурчиками в пупырышках, разноцветными салатами, компотами и вареньями: искусство домашнего консервирования — которым я не владею ни в малейшей степени — всегда повергает меня в состояние почти что экстаза. Но сейчас мне было не до этого плодово-ягодного войска, выстроенного на полках, как на параде. Тем более что в уголочке, рядом с кучей картошки, под тряпьем, которым ее укрывали от морозов, я довольно быстро обнаружила маленький участок свежевскопанной и тщательно утрамбованной земли.

С азартом заправского кладоискателя я принялась орудовать саперной лопаткой, которую предусмотрительно прихватила сверху. И вскоре мое орудие отчетливо звякнуло обо что-то металлическое и явно полое внутри. Сердце забилось учащенно, я отбросила лопатку и, встав на колени, принялась обеими руками разгребать землю с крышки большой круглой коробки из-под печенья. Я уже отлично видела ее в ямке под землей, но достать пока не могла. Еще немножко, ну…

И в эту минуту над моей головой раздалось отвратительное хихиканье! Сначала в голове пронеслась запоздалая мысль, что сильное увлечение — вовсе не причина забывать об осторожности, и только потом я ее подняла. Чтобы увидеть в квадратном проеме погреба гнусную харю Теймури Джафарова. Он улыбался. Но это бы еще ничего, хуже было другое: на переднем плане маячило темное дуло пистолета Макарова.

— Какая встреча, Тамара Николаевна! Виноват: Танечка. Танечка Иванова — кажется, так вас зовут по-настоящему? Я же вас предупреждал, что все равно узнаю ваше имя, хи-хи-хи!

— Привет, Джафаров, — я тоже заставила себя ухмыльнуться. — Я обещала, что мы еще встретимся. Вот шла мимо, решила забежать…

— Отлично! Только как-то странно у нас получается, согласитесь: хозяев дома нету, а вы в чужом погребе… Ай-яй-яй, Танечка! Это, знаете, как называется? Это воровство называется, дорогая!

— Так, может быть, милицию вызовете? Я не буду возражать. — Я подарила прохвосту еще более милую улыбку.

Шутка понравилась, Джафаров расхохотался.

— А вы, я вижу, большая шутница, Танечка-Тамарочка! Ладно, вылезайте, тут поглядим, продолжать наши шутки или поговорить серьезно. А коробочку-то оставьте, оставьте. Не вы ее туда положили, не вам и брать.

— Ах, Джафаров, чья бы корова мычала, а твоя бы молчала… — со вздохом ответствовала я, поднимаясь по ступенькам лестницы.

Как только моя голова показалась над уровнем пола, я поняла, что дела мои обстоят гораздо хуже, чем я думала. За спиной Джафарова, который отступил от погреба, маячили еще два темных силуэта — ближе к двери. И оба незнакомых мне типа тоже были не с пустыми руками.

— Тьфу ты… — сплюнул тот, что повыше, с облегчением опуская пушку. — Баба! Я уж думал, ты нас к мусорам привел, корешок! Что будем с ней делать, однако? Договор был на цацки, но не на бабу, Джафар!

— Договор был, что все проблемы, связанные с цацками, — ваши. Я предупреждал Рябого, что вокруг моей хаты вьется одна любительница приключений, — «хазарский хан» бросил на меня взгляд, полный иронии. — Но он сказал, что это дело плевое. Так что гоните бабки — половину, как договаривались, — и я умываю руки.

— Что скажешь, Буба? — высокий крутнул головой и дулом в сторону коренастого коротышки в черном пальто до пят.

— Что скажу?..

Буба демонстративно спрятал свой пистолет под мышку, вооружился вместо этого пачкой курева, щелчком вышиб сигарету и картинно прикурил, зашвырнув спичку в угол. Выпуская облачко дыма, он смерил меня многозначительным взглядом и начал приближаться мелкими шажками.

— А я скажу тебе, Топор, что такую классную бабу грешно замочить, не попользовавшись. Верно я говорю, детка?

Выглядел он настолько уморительно и при этом так раздувался от сознания собственной неотразимости, что в другое время я покатилась бы со смеху. Но сейчас было явно не то время!

— Гляди, пупок надорвешь, прыщ! — прошипела я.

— Топор, она мне грубит! — Буба обиженно поджал слюнявые губы и обернулся к приятелю за поддержкой. — Топор, я не могу этого так оставить!

— Хватит! — рявкнул Топор. — Мы сюда не с бабой тешиться пришли, ты!

И распорядился:

— Ладно, гони цацки, Джафар. Я ее на мушке подержу, не дрейфь. А ты, Буба, готовь бабки.