скулы и шею. Мне хочется стряхнуть с себя эти навязчивые пальцы, как щупальца спрута, сплюнуть этот вкус изо рта, оттереть от кожи его прикосновения. Но как избавиться от этой мощной глыбы страстей, пригвоздившей меня к стене, как бабочку?

- Матвей, - ловлю его безумный взгляд. Расширенные зрачки наркомана, а на их дне плещется отчаяние вперемешку с уязвимостью, - тот раз был ошибкой. Я люблю своего мужа. Прости, но я не хочу быть с тобой.

Он мотает головой, не соглашаясь, отказываясь принимать эти слова.

- Ты меня просила сама, никто за язык не тянул! И я уже все решил. Назад хода нет, ясно? Тут одностороннее движение, детка! Едем в один конец.

- У тебя жена и маленькие дети. Ты им нужен. Я не хочу отбирать у них любимого мужа и отца. Я не хочу больше быть стервой, Матвей.

- Ты стерва! Стерва, да! Но моя... Скоро будешь моей! Я так решил. Знаю, что тебе нужны мои бабки! Знаю, что ты меня выбрала, потому что бабла у меня больше, чем у брата! Но мне насрать! Хочу тебя такой, какая ты есть: жадной, падкой на деньги сукой. Точка.

Как вести разговор с этим глухим одержимым? Какие слова еще подобрать, чтобы он от меня отстал? Скулю от безысходности:

- Пусти меня. Мне больно.

- Это прелюдия, малышка! Ты же любишь жестко, по-взрослому!

Его рука ползет по бедрам, задирая тонкое, летнее платьице в красную крапинку. Из моих глаз брызгают слезы. Кричу во весь голос:

- Акииим!

Рот опять зажимает горячая ладонь, но к счастью захват вокруг моих рук ослабевает. Пальцы, скрючившись до боли, нащупывают пластиковый браслет, подарок мужа. Нажимаю на заветную кнопку, мысленно умоляя его поторопиться. Одновременно дергаюсь, извиваюсь, уклоняясь от по-хояйски настойчивых рук – ведь трусы с меня только что слетели под хриплое бормотанье Матвея:

- Это из-за беременности? Так мне плевать, кто отец! Реально плевать! Выращу, как своего, даже, если не сын, а племяш будет!

Вдруг мой настороженный слух отлавливает дерганье ручки в  двери. Мычу изо всех сил, изловчившись, кусаю насильника за запястье. На секунду мой рот освобождается и я опять ору:

- Акиим!

В дверь молотится чье-то плечо. Кто-то идет на таран. С пятого толчка дверь выстреливает из рамы на пол, и в комнату врывается мой муж. В его глазах летают шаровые молнии, желваки ходят на лице, рот плотно сжат. Вмиг подскакивает к одержимому брату, хватает его за шкирятник и оттаскивает от меня. Слышен звук рвущейся материи и рык Акима:

- Лапы отцепил от моей жены!

Эти два огромных волчары сейчас стоят друг напротив друга злые, как черти - вот-вот вопьются друг другу в глотки. Мне страшно, как никогда! Я боюсь, что они друг друга покалечат.

- Хватит! Стойте! – кричу я, но на меня никто не обращает внимания.

- Еще раз меня тронешь, - хрипит Матвей, – останешься без рук. Она меня выбрала. Ясно?

- Ты бы давно остался без рук, которыми лапал мою жену, если бы не родители, - рычит Аким. Встреваю между ними и прошу Матвея, умоляюще сложив руки:

- Пожалуйста, успокойся! Иди к детям, к жене! Они тебя любят и ждут. Я остаюсь с Акимом. Не с тобой.

Мой голос каким-то чудом проникает в его затуманенное алкоголем сознание. С десятой попытки всего лишь, но получилось! Недолго он тупо смотрит на меня, пытаясь переварить услышанное. Затем говорит, почти уже нормальным голосом:

- Это твое последнее слово? Учти. Передумать больше не сможешь. Если да - то да, если нет – то нет.

- Да, последнее.

Пошатываясь, выходит из комнаты. Бредет, кажется, в свою комнату. Надеюсь, что переоденется и примет ледяной душ! Чтобы хоть немного протрезветь.

Подхожу к Акиму, своему рыцарю. Обнимаю с облегчением, ведь этот кошмар только что закончился, благодаря ему. Его грудь вздымается, как после пробежки. Он быстро меня осматривает и недовольно морщится. Поправляет платье, приглаживает волосы, хватает с пола какую-то тряпку, сует в карман и говорит:

- С минуты на минуту к нам подтянутся остальные. Я что-нибудь придумаю про выбитую дверь, подыграй мне!

У детской вскоре и правда собирается настоящая толпа. Все в недоумении оглядывают  осиротевший, пустой проем, щепки на полу возле двери. Люди взахлеб расспрашивают, что случилось.

Придерживаемся той версии, что здесь заедал замок и я переструсила, подумала, что не смогу выйти. Запаниковала, позвала на помощь Акима. Он, услышав мои крики, испугался за меня и не придумал ничего лучше, чем вышибить дверь. Как оказалось, напрасно. Ремонт, разумеется, за наш счет.

Под Алениным строгим взглядом мне не по себе. Она, похоже, чует нашу ложь. Но догадывается ли об истинных событиях, здесь только что произошедших, понятия не имею!

Застолье закончено. Гости отправляются отдыхать. У нас впереди вечер СПА-процедур и сауна, а тем временем две незнакомые женщины в одинаковой униформе юрко снуют внизу: убирают еду и моют посуду.

Заходим с Акимом в нашу комнату. Вещи все еще стоят не распакованными, напоминая, что мы приехали сюда всего лишь пару-тройку часов назад. А ощущение такое, будто за это время промелькнула целая жизнь!

Уткнувшись к Акиму в плечо, прямиком попадаю в теплый замок его рук. Они согревают и утешают одновременно. Всхлипнув, спрашиваю его с упреком:

- Почему ты мне сразу не сказал про Матвея? Я так испугалась, когда он на меня набросился! Если бы я знала заранее, то ни за что не осталась бы с ним сегодня наедине!

- Я до последнего не был уверен в тебе. Допускал, что играешь некую роль. Когда я узнал, что ты мне изменила...

Перебиваю нетерпеливо:

- Как это случилось?

- Я уехал в командировку. Когда я тебе позвонил тем майским вечером, ты небрежно нажала кнопку отбоя. Промахнулась. Видимо, отвлеклась на кое-что другое. Я уже хотел отключиться, но услышал голос брата. Странно - ведь ты уверяла, что находишься дома одна. Что сейчас долистаешь ленту в инстаграмме и будешь спать. В общем, я слышал, что у вас с ним было.

Сижу ошарашенная. Я бы после такого убила, наверно. Или оставила бы в живых и мстила всю жизнь. Стряхнув с себя оцепенение, спрашиваю:

- Прости, я тебя перебила. Что ты хотел сказать?

- Когда я узнал о твоей измене, вернувшись из командировки, сходу сообщил, что с тобой развожусь. Ты заявила, что я сам во всем виноват. Нечего было тащить тебя в такую глухомань, где от скуки дохнут мухи. Да, с Матвеем ты хочешь