– Не очень, – ответила та и призналась: – Хотя, наверное, сестра моего мужа с самого начала не была в восторге от нашего с ним брака.

– Почему?

– Я не знаю.

– А если подумать.

– Эрнест весь из себя правильный. К тому же он молодой, перспективный специалист. А кто я? – спросила Бакунина и сама же ответила: – Парикмахер.

– И что с того?

– Ничего. Но ещё моя бабушка говорила, что замуж нужно выходить за ровню.

– Со времён вашей бабушки мир кардинально изменился и сейчас даже членам королевских семей позволено вступать в брак по зову сердца.

– Может, оно и так, – согласилась Бакунина. И добавила: – К тому же тогда Тимьяновы не знали, что я не просто парикмахер, а владелица парикмахерской. Хотя если подумать, какой кровью она мне досталась, так уж лучше бы я гнула спину на чужую тётю.

– Расскажите мне всё с самого начала.

– Я боюсь, – призналась Бакунина.

– Чего?

– Что вы станете презирать меня и откажетесь помогать Эрнесту.

– Даже если случится первое, хотя я не судья и не практикую проявление эмоций в отношении своих клиентов, то уж то, что не произойдёт второе, я вам гарантирую, – пообещала Мирослава.

– Правда? – обрадовалась Бакунина. – Тогда я расскажу вам всё, и можете считать меня последней гадиной, только вызволите из заключения моего мужа.

– Насколько я поняла, обвинение ему пока не предъявлено.

– Я в этом совсем не разбираюсь.

– Хорошо. Приступайте к своему рассказу.

И Светлана начала свой рассказ, она старалась не упустить даже малейшей детали, не пыталась ни оправдать себя, ни даже преуменьшить свою вину.

Мирослава делала пометки на листе бумаги и прерывала рассказчицу лишь изредка, задавая уточняющие вопросы.

После того как Светлана замолчала, детектив попросила её назвать полные имена и фамилии всех, даже косвенно причастных к этой истории, лиц, а также их координаты.

Когда все детали были обговорены, и Бакуниной предстояло заключить договор, она не удержалась и спросила Мирославу:

– Вы презираете меня?

– Светлана Ивановна, я уже говорила вам, что я не судья, – сухо ответила детектив.

Решив что-то про себя, клиентка кивнула:

– Спасибо, я поняла.

Когда она вышла из кабинета, Мирослава перевела дух. Она сказала Бакуниной правду о том, что никогда не судила своих клиентов, но всё-таки она была человеком и не могла не испытывать тех или иных эмоций в отношении людей, с которыми ей приходилось общаться. Однако, даже не будучи в восторге от своей клиентки, работать на неё она собиралась с полной отдачей.

Всё это время, что Мирослава общалась с Бакуниной, Василиса изливала своё внимание на Мориса. Он был предельно вежлив и дружелюбен, но Василиса в конце концов пришла к выводу, что первое её впечатление от Мориса было верным! Шедевр античного искусства, даже оживший в двадцать первом веке, оставался равнодушным, как мрамор, из которого его сотворил гениальный скульптор или природа. Если бы Морис догадывался о вердикте Василисы, то, пожалуй, улыбнулся бы.

Хотя, покидая приёмную, девчушка смягчила своё суждение. Может быть, он, как и друг Эрика, Игнат, не реагировал на неё только потому, что она несовершеннолетняя. Эта мысль успокоила её и пролилась бальзамом на задетое самолюбие.

Морис проводил гостей и вернулся в приёмную. В присутствии Василисы Тимьяновой он не мог себе позволить прослушивать разговор Мирославы с клиенткой, поэтому решил прослушать его теперь, прежде чем войти в кабинет Мирославы. Она его не тревожила, догадавшись, чем он занимается, и стала обдумывать первые шаги, которые собиралась предпринять.

Скорее всего, полиция уже провела поквартирный опрос, но тем не менее поговорить с кем-то из соседей всё-таки следует. Больше всего ей хотелось побеседовать с домработницей убитой. Светлане показалось странным, что Сорина ей не позвонила. «Может быть, там два трупа», – думала Волгина, это предстояло выяснить в первую очередь. То, что Светлана сама не позвонила Евдокии Семёновне, выглядело подозрительным только на первый взгляд, но после того, как Мирослава узнала всю историю от начала до конца, ей было понятно, что Бакунина опасалась того, что и Сориной стала известна эта неприглядная история. Хотя Мирославе почему-то казалось, что никакая здравомыслящая женщина не станет рассказывать подобных вещей кому бы то ни было. И флешка с фильмом, скорее всего, была одна. Навряд ли Гулькова собиралась обнародовать свою брачную ночь с чужим мужем. Ей было важно, чтобы об этом узнал Эрнест Тимьянов и возненавидел свою жену. Того, чтобы Тимьянов подал на развод, ей удалось добиться. Но не более того. Теперь же самой Елене не было никакого толку от того, что она разбила семью своей подруги.

В дверь постучали.

– Морис, входи.

Он вошёл и сел напротив неё.

– Ну что, – спросил он весело, – кончились наши весенние каникулы?

– И не говори, – усмехнулась она. – Я, конечно, люблю работать, – сказала Мирослава, – но согласись, время от времени так приятно побездельничать.

– Соглашусь, – кивнул он.

– Ты прослушал наш разговор со Светланой?

– Да. И мне пришло в голову, что неплохо было бы проверить алиби самой Бакуниной.

– Думаю, что полиция уже сделала это. Если бы у неё не было алиби, то она бы не разгуливала свободно по области.

– Пожалуй, – согласился он.

– Нам нужно установить круг близких знакомых Гульковой, узнать, кто, кроме Тимьянова, мог посетить её в этот день.

– Отрезок времени, как мне кажется, после ухода Тимьянова до убийства должен быть очень коротким. Если бы она была жива, то ответила бы на звонок Бакуниной и не отказала себе в удовольствии поиздеваться над ней.

– Да, создаётся такое впечатление, что убийца должен был столкнуться с Тимьяновым.

– Только он этого не знает.

– Хотя они могли и разойтись на несколько минут. По словам Светланы, её муж прежде никогда не был у подруги и не знает соседей Гульковой.

– Даже те, кто живёт в доме постоянно, часто не знают своих соседей в лицо.

– Увы.

– Завтра я съезжу по адресу Гульковой.

– С сестрой Елены вы не хотите пообщаться?

– Хочу! Но позже.

– Что делать мне?

– Завтра соберёшь мне информацию о всех действующих лицах в интернете.

– Завтра? – переспросил он.

– Завтра.

– Тогда сегодня я займусь ужином.

– Хорошо.

– Приготовлю что-нибудь овощное? – спросил он.