– Ну.

– Значит, он спешил.

– Вестимо.

– Тогда у него не было времени на то, чтобы закрыть дверь.

– Неизвестно. Он мог закрыть, а потом уже поспешить скрыться.

– И больше ничего подозрительного?

– Что ты хочешь?

– Волосы, нитки.

– Пуговицы, окурки, – поддел подругу следователь.

– А визитка или паспорт ещё лучше, – в тон ему ответила Мирослава.

– Нет, эксперты не обнаружили ничего, что могло бы пригодиться следствию. На ковре, правда, Незовибатько выискал волос, принадлежащий шпицу.

– У убитой есть собака?

– Нет. У неё вообще нет никакой живности.

– А у задержанного?

– Тоже нет.

– Это уже становится интересным, – проговорила Мирослава.

– Мало ли как он мог туда попасть, – отмахнулся Наполеонов. – Путём переноса со двора, например.

– Например, – кивнула Мирослава и спросила: – А у соседки тоже шпица нет?

– Нет, что ты прицепилась к этому шпицу?! Я печёнкой чувствую, что он тут ни при чём.

– Ну, если только печёнкой, – улыбнулась Мирослава.

– А что говорит твоя всезнающая интуиция? – не удержался, чтобы не съязвить, Наполеонов.

– Безмолвствует, – развела руками Мирослава.

– Тогда замнём для ясности, – предложил Шура, и детективы с ним согласились.

Морис сходил за гитарой и положил её Шуре на колени.

– Спой, светик! Не стыдись! – попросила Мирослава.

– Разве я могу тебе хоть в чём-то отказать, – великодушно промолвил Шура. Пробежал пальцами по струнам, удовлетворённо кивнул и запел:

– Шура! Ты, как всегда, изумителен! – воскликнула Мирослава и чмокнула друга детства в рыжеватую макушку.

Наполеонов зарделся от удовольствия.

– А теперь всем спать! – сказала Мирослава.

– Время-то ещё детское.

– У нас с Морисом завтра много работы.

– Можно подумать, что я бью баклуши, – обиделся Наполеонов.

– Нет, конечно, Шурочка, – сказала Мирослава, – поэтому всем спокойной ночи! – Она подхватила на руки кота и первой вышла из гостиной.

А потом вернулась, приоткрыла дверь и, обращаясь к Шуре, проговорила:

– Только будь осторожен! У нас тут камни в окна залетают.

– Какие камни? – опешил Шура.

Мирослава пересадила кота на плечо и изобразила руками в воздухе окружность величиной с человеческую голову:

– Вот такие!

– Ты, что ли, ей в окно по ночам камешки кидаешь? – обратился Наполеонов к Морису, когда за Мирославой во второй раз закрылась дверь.

Морис ничего не ответил.

– Ты не пробовал ей на мобильник звонить?

– А то ты не знаешь, что мобильник она отключает, и не только на ночь.

– Это да, – кивнул Шура и тотчас воскликнул с энтузиазмом в голосе: – А хочешь я буду твоим оруженосцем?!

– Кем-кем? – удивлённо переспросил Миндаугас.

– Оруженосцем! В смысле, буду собирать камни и подносить их тебе!

Морис невольно рассмеялся, а потом проговорил:

– Шура, спасибо тебе, конечно, за бескорыстную дружбу мужскую, но не надо.

– Как хочешь, – с толикой сожаления проговорил Шура. – Тогда спокойной ночи.

– Спокойной. – Морис дружелюбно коснулся рукой Шуриного плеча, и они покинули гостиную.

Морис задержался на миг, чтобы выключить свет. И в окна тотчас хлынуло лунное сиянье. «Так ведь сегодня новолуние», – подумал Морис, шагнул было к одному из окон, но потом передумал и не стал опускать портьеры. В гостиной никто не спит, и лунный свет помешать никому не может.

Весенняя ночь промчалась незаметно, и, несмотря на ранний час, в небе тихо светило солнце. В саду стояло безветрие, не шевелился ни один листочек. Мирослава вдохнула аромат цветущей недалеко от дома черёмухи.

Наполеонов, сидя за столом на кухне, уплетал домашние пельмени. Две пары глаз – светло-голубые и янтарно-жёлтые смотрели на него почти с одинаковой добродушной иронией. Когда вошла Мирослава, Морис и Дон повернули головы в её сторону. Только Наполеонов и не подумал отрываться от наполовину опустевшей тарелки.

– Всем доброе утро! – сказала Мирослава.

Морис и Дон ответили ей каждый на своём языке, что сказал Шура с набитым ртом, осталось загадкой, которую никто не стал разгадывать. Морис спросил у Мирославы, что она будет есть.

– Салат из одуванчиков, – ответил за неё расправившийся с пельменями Шура.

Детектив улыбнулась:

– Вроде у нас там оставалась цветная капуста.

Морис кивнул и достал сковороду.

– О, да тут на двоих хватит, – обрадовалась Мирослава.

– Я не хочу! – сразу же запротестовал Шура.

– Тебе никто и не предлагает.

Наполеонов успокоился и стащил с тарелки бутерброд с колбасой, немного подумал и положил сверху ещё один бутерброд с сыром. Просунув всё это в рот, он откусил немалый кусочек и стал жевать, время от времени запивая крепким сладким чаем.

Морис разогрел цветную капусту, положил половину на тарелку Мирославы, половину себе. На край обеих тарелок он уложил по тонкому ломтику бородинского хлеба.

– Ты малоежка, – сказал Шура Морису, – не то что твои предки викинги, они поели у нас всех туров.

– Я уже говорил тебе, что не имею никакого отношения к викингам, – ответил Морис. – К тому же они никаких туров с твоего подворья не ели.

Наполеонов хмыкнул и потянулся за третьим бутербродом.

– Шура! Ты лопнешь, – не выдержала Мирослава.

– Вот! Вот! – воскликнул Шура. – Для друга детства хлеба ей жалко.

– Там не только хлеб.

– Подумаешь, ещё два кусочка сыра и колбасы, которые на свет просвечиваются, – заканючил Наполеонов.