– Нечего меня жалеть, – огрызнулась Черити, и потом уже спокойнее добавила: – У меня есть девочки. Тейлор, может, их и не ценит, зато я очень ценю. Не всем дано такое счастье.

Амелия почувствовала, что этот камень пущен в её огород, намёк на бездетность, и удивилась тому, как он её задел за живое. Она ошибалась всякий раз, когда надеялась, что Черити разоткровенничается или смягчится.

– Завтра я переезжаю в отель, – с холодной учтивостью известила Амелия. Так положено – выразить признательность за гостеприимство, а больше от неё ничего не требуется. – Спасибо за то, что приютили в своем доме.

И не дожидаясь ответа Черити, прошла к себе в комнату. Разговаривать с ней больше не хотелось, и только потом, уже лёжа в постели, она поняла, что ей всю жизнь так не хватало подруги.

Но открывать кому-нибудь душу, бередить старые раны было так больно, что она решила – больше не станет даже пытаться. Зачем русалке друзья? К чему лишние привязанности, если она здесь временно?

Она ведь прекрасно понимала, что однажды покинет Нью-Йорк. А если даже останется, её век будет долог, гораздо дольше, чем у Барнума или Черити, у Леви Лаймана, а может, даже у малышек Кэролайн, Хелен или Фрэнсис.

Не желая распускать нюни, она уткнулась носом в подушку и сделала вид, что не замечает наворачивающихся слёз.

* * *

Наутро Барнум нанял экипаж, чтобы доставить Амелию в новом нарядном платье и скрывающем уложенные волосы капоре в «Парк-отель» вместе с саквояжем.

До отеля было рукой подать, и Амелия удивилась такой нелепости – платить извозчику, когда добраться до места можно меньше чем за минуту. К тому же она не сомневалась, что потом Барнум ещё пожалеет и припомнит ей эти расходы.

– Никто не должен знать, что вы тут жили, – сказал Барнум. – Я наказал извозчику сначала отъехать немного на север, а уж потом поворачивать к отелю.

Амелия никак не могла взять в толк, что помешает извозчику обо всём разболтать толпам репортёров, шныряющих вокруг отеля, но заметив, насколько щедрое вознаграждение тот получил от Барнума, поняла, что проблема решилась, как всегда, с помощью денег.

Леви должен был ее встретить перед отелем, и Барнум советовал помалкивать и вообще не замечать репортёров.

– По-моему, лучше всего сделать вид, будто вы совсем не умеете говорить, – предложил за завтраком Барнум.

– Почему? – удивилась Амелия.

С ними за столом сидела Черити, которая, казалась более сдержанной, чем обычно, словно жалела, что накануне сболтнула лишнего при разговоре с Амелией.

Что касается Барнума, он ни словом не обмолвился о вчерашней выходке Амелии. Он вёл себя, как обычно, обсуждая дела, как ни в чём ни бывало.

– Ваше молчание только придаст таинственности этой истории, и им придется задавать все вопросы Леви, – пояснил Барнум.

– А Леви умеет врать получше меня.

– Откровенно говоря, да, – ответил Барнум. – Гораздо безопаснее будет, если мы объясним, что вы не понимаете ни одного человеческого языка.

– А что делать, если Леви спросят, как он меня уговорил сюда приехать? – спросила Амелия. На её взгляд тут была серьёзная неувязка в легенде.

Барнум только отмахнулся.

– Он что-нибудь придумает. Наплетёт им, что объяснялся с вами с помощью рисунков или вроде того. Право слово, этот парень за словом в карман не полезет, придумает самые невероятные истории в мгновение ока.

Наконец Амелию усадили в экипаж и повезли кататься по городу, потом в назначенное время они вернулись к отелю, где ее ждал Леви, в образе доктора Гриффина, терпеливо отвечая на вопросы репортеров, каждый из которых стремился пролезть вперёд, перекрикивая соседей, чтобы раньше других получить ответ на свой вопрос.

Она наблюдала из окна, как он спокойно отошёл от толпы и вальяжно направился к экипажу, щелкнув пальцами швейцару, чтобы тот забрал чемодан. Толпа последовала за ним словно на привязи.

– Леди Амелия, – приветствовал он, подавая руку выходящей русалке.

– Леди? Откуда у русалки титул? – спросил один из журналистов.

– Она может общаться со мной, и только со мной, при помощи некого подобия языка жестов, что мы с ней придумали. В ходе наших бесед выяснилось, что среди своего народа она считается кем-то вроде принцессы, а значит, ей следует оказывать надлежащее почтение.

Амелии стало вдруг интересно, придумал ли он эту историю заранее или сочинил прямо сейчас, по ходу.

Несмотря на заверения Леви в том, что она не может ни понять, ни ответить, репортёры продолжали засыпать её вопросами.

– Леди Амелия! Что вы думаете о Нью-Йорке?

– Леди Амелия! Почему вы приехали сюда с доктором Гриффином?

– Леди Амелия! А что русалки едят?

– Леди Амелия! А много ли ещё на свете вам подобных?

И ещё в том же духе. Под градом вопросов, один банальней другого, она хранила гробовое молчание и даже не повернула головы, но разгорячённых газетчиков это ничуть не смутило. Чтобы преградить им путь вслед за Леви с Амелией, пришлось прибегнуть к помощи швейцара и портье. Интересно, сколько же Барнум им заплатил за содействие?

Их номера находились на пятом этаже шестиэтажного здания с видом на собор Святого Павла на другой стороне улицы. Барнум раньше объяснил ей, что в отеле строгие правила, дамам без сопровождения находиться в отеле строго воспрещается, но для неё, как лица, приглашённого доктором Гриффином, сделали исключение. Однако к двери её комнаты на ночь будет приставлена охрана, по словам Барнума, «для вашей безопасности».

Амелия глубоко сомневалась, что Барнума заботит её безопасность. Скорее, это неуклюжая попытка не дать ей улизнуть. Её это мало беспокоило. Уж если она захочет уйти, то ничто ей не помешает, она была уверена, что при необходимости и Леви ей поможет. А пока пусть Барнум скрежещет зубами при мысли о расходах на охрану.

Как она заметила, в отеле было ненамного тише, чем в музее. Во-первых, перекресток внизу всегда был полон народа. Во-вторых, при открытом окне было слышно тот ужасный оркестр, что Барнум нанял для привлечения публики в музей. Неподалеку располагалась редакция «Глашатая Нью-Йорка», и несомненно половина газетчиков, шныряющих в отеле, скоро помчится через дорогу, чтобы сдать свои репортажи.

На её взгляд номер оказался роскошным, но роскошь для неё означала лишь обилие всевозможных излишеств. Слишком много складок, тканей, предметов на столах и полках. Просторные окна закрывались длинными шторами, но по крайней мере пропускали немного света и воздуха, чего Амелии так не хватало в гостевой комнате Барнума.

Почти сразу по прибытию в отель Амелия должна была ехать в Концертный зал, где по программе намечалось второе представление. Барнум нанял двадцать человек охраны, расставив их по залу и в дверях. Хотя все они были прилично одеты, вид у них был зловещий, словно их набрали по заведениям, где приходилось регулярно пачкать руки в крови.