— Временами я чувствую в себе кошку. Предупреждающую меня. У меня острое обоняние. Я слепая, и тем не менее, когда дикость во мне возрастает, я вижу красные, желтые и белые цвета. Тепловое излучение. Когда ты сказал, что прошлой ночью унюхал кошку, я подумала, возможно, один из моих кузенов такой же как и я, и я не уродка. Это правда, Байрон. Именно по этой причине Скарлетти заключили сделку с женщинами из деревни. Им хотелось обладать способностями людей-ягуаров. Кое-кто из мужчин Скарлетти сочетался браком с теми женщинами, в некоторых из них текла сильная кровь, а в некоторых нет. Я самым внимательным образом прочитала стены. Ты прав насчет ухода мужчин. Женщины были готовы остаться с людьми, поскольку их мужчины никогда не задерживались с ними. Они делали их беременными и уходили, даже во времена войны, голода и чумы. Таким образом, женщины обратились к нашему роду в поисках общения, любви и семьи.

— Как они поступали и в других местах, — сказал Байрон.

— В старые времена у женщин почти не было прав и защиты, но в современном мире мы вполне можем позаботиться о детях и всем их обеспечить. У меня хорошая жизнь, и я никак не надеялась встретить кого-то, к кому почувствую такое влечение. Честное слово, Байрон, я говорю, что не ожидала и не хотела любовника более чем на короткий период времени.

Его дыхание вырвалось в виде долгого тихого раздраженного шипения.

— К сожалению, это не то, чего ожидаю я, Антониетта. Я не ягуар. Мой народ не покидает женщин ради удобства и страсти к путешествиям. Мы связываем себя узами на всю жизнь. Навечно. Я не хочу меньшего, да и не приму. Ты должна осознать, кто и что я такое, — его темный пристальный взгляд собственнически прошелся по ее лицу.

Она почувствовала потрясение, напряжение, когда его взгляд обжег ее лицо. Антониетта сразу же вспомнила удушающую темноту, в которой жила. Одиночество, запертое в ограниченном пространстве комнаты, но было слишком поздно думать, что она почти ничего не знала о мужчине, стоящем так близко к ней. Ни о его семье, ни о его происхождении, ни о том, что у него на сердце. Он всегда был одиноким, невероятно спокойным и очень вежливым, но если обстоятельства вынуждали, мог быть шокирующе жестоким.

— Кто ты, Байрон? — ее голос был хриплым от страха, хотя она больше всего нуждалась в уверенности. — Скажи мне, кто ты. Скажи мне, что ты. Если ты не ягуар, как я, то что тогда? — она затаила дыхание, прижимая руку к своему бунтующему животу.

Байрон большим пальцем приподнял ее подбородок. Она почувствовала на своем лице его дыхание. Теплое. Заманчивое. Его губы коснулись уголка ее рта. Бархатисто-нежно. Так убедительно, что ее сердце дрогнуло.

— Я твой Спутник жизни. Хранитель твоего сердца, как ты хранительница моего, — слова были сказаны шепотом прямо ей в ухо. Его губы, проложив по ее лицу дорожку, снова нашли ее губы. Мягкие. Настойчивые. Легкие, как перышко, но одновременно с тем достаточно сильные, чтобы лишить ее дыхания. Речи. Здравомыслия. Ее мозг отказывался думать о чем-то другом, кроме жажды его. Желания, чтобы он принадлежал только ей.

Его слова прозвучали странно, даже формально, но это не помешало ей поднять свои губы навстречу его. Не помешало ей желать его каждой клеточкой своего тела. Байрона. Слишком много одиноких ночей она провела в мечтах о нем. Эротических, наполненных страстью мечтах о диком сексе и верхе блаженства, который, как она полагала, в действительности не существует. Его губы смяли ее, и он начал поглощать ее, его рот был горячим, мужским и возбуждающим здесь, в темноте тайной комнаты, где странные секреты ее предков украшали стену.

Они просто растворились друг в друге, две половинки одного целого. Огонь и электрические разряды проскакивали между ними. Под ногами странно подрагивала земля. Он притянул ее ближе, крепко вжимая ее тело в свое, впечатывая каждый свой мускул в ее нежную кожу. Он знал, какой она будет на ощупь, сплошь мягкие изгибы и завораживающее тепло. Поток страсти поднялся в ней, чтобы встретиться с его темной жаждой. Байрон знал, что так и будет, с того самого первого момента, как услышал изысканные звуки ее музыки.

Антониетта обвила его шею руками. Байрон втянул ее в мир голода, страсти и света. В мир, откуда шла ее музыка. Ее глубокая радость и печаль, а также эротические мечты. Все, чего она хотела. Она не могла сдержать желания быть еще ближе к нему, ощутить невероятное тепло его кожи. Антониетта скользнула руками ему под рубашку, стремясь почувствовать его твердые мускулы. Она умирала от желания к нему, ее тело стало гибким и нуждающимся.

— Байрон, — выдохнула она его имя голосом сирены. Приглашением в рай.

Его зубы прикусили ее нижнюю губу.

— Ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью, Антониетта? Это же будет так просто. Ни привязанности. Ни любви. Ничто не будет стоять между нами, — его руки обхватили ее грудь, от поддразниваний его большого пальца ее сосок превратился в напряженный пик. Байрон склонил голову к искушению, манящему его прямо через тонкую ткань блузки. Ее грудь была роскошно мягкой и полной. У нее было тело настоящей женщины, щедро одаренное и со всеми необходимыми изгибами. Его горячий и влажный рот сомкнулся на ее мягком, сочном холмике и начал сильно посасывать, от чего Антониетта выгнулась, ее руки вцепились в его волосы, притягивая его еще ближе к ней.

Ее колени подогнулись, и она вскрикнула, боясь, что испытает оргазм прямо сейчас, всего лишь от прикосновения его рта к своей груди. Его язык прошелся по ложбинке между ее грудями вверх к ее горлу.

— Ты этого хочешь? Всего лишь физической близости? — он поднял голову, и она почувствовала его острый, как лазер, взгляд. — Это достаточно хорошо для тебя?

Пальцы Антониетты сжались в его волосах, почти в отчаянии притягивая его назад к ней. У нее не было никаких оснований испытывать вину, но она ее чувствовала.

— Это было достаточно хорошо в прошлом, — вызывающе сказала она, а затем неожиданно устыдилась, что ему удалось вывести ее из себя, хотя то, как она поступала или что предпочитала, было не его делом.

Байрон медленно выпрямился, его руки неторопливо отпустили ее. Его тело отодвинулось от ее, заставив почувствовать холод, одиночество и лишение.

— Этого совершенно недостаточно для меня.

Антониетта дрожащей рукой провела по волосам, неосознанно делая шаг назад, в коридор, увеличивая между ними расстояние.

— Ты не можешь в действительности хотеть длительных, постоянных отношений со мной. Ты даже не знаешь меня.

— Это совершенно не так, Антониетта. Я знаю о тебе почти все. Я выжидал время, тихо сидя в твоем доме, слушая тебя. Внимая музыке, которую ты играла, наблюдая за тобой в кругу семьи. Я знаю тебя намного лучше, чем ты думаешь. У тебя же не нашлось времени узнать меня получше. Ты считала, что я подойду на роль любовника, и твой мирок останется без изменений. Хотя, по правде, тебе и не нужно было ничего делать, изменения и последствия есть всегда.

Ей не понравилось, как она выглядела в его глазах. Он заставил ее чувствовать себя мелкой и себялюбивой.